Изменения в расселении промысловых животных. Европейская Тундра

По Кирикову.

XIV—XVII вв.
Исторических сведений о занятиях населения тундры в XIV—XVII вв. немного. В одном из источников, а именно в писцовой книге Пустозерской волости, сказано, что в 1575 г. в этой волости было 144 двора, в которых жило «русаков и пермяков» 282 человека (по-видимому, показаны только взрослые люди, с которых брали оброк. В самом Пустозерске было 52 двора и в волости — 92). На следующий год прибавилось еще 47 дворов с 69 людьми. Но своих угодий и ловищ у них не было, и жили они тем, что нанимались к старожилам. Оброк со старожилов был положен в совокупности 80 рублей, а с еще не обжившихся, новоприбылых — 5 рублей. Кроме того, пустозерцы должны были отдавать в казну каждую десятую семгу.
Наряду с русскими и пермяками в Пустозерской волости жило 49 ненцев. Жили они в чумах, охотились на зверей в тундрах и притундровых лесах и пасли оленей, принадлежавших пустозерцам. Дань с них была положена 90 белых песцов. Платили дань и приуральские ненцы. С них было положено брать 240 соболей. На морские острова, входившие в Пустозерское воеводство, приходили двиняне, устюжане и пинежане. Они промышляли моржей и должны были отдавать в казну каждый десятый клык от добытых зверей.

Население Кольского полуострова также добывало средства существования охотой, рыбной ловлей и зверобойным промыслом. В грамоте Ивана Грозного, пожалованной в 1556 г. Печенгскому монастырю, упоминался, кроме того, и «морской вымет», если из моря... «в тех губах (Пазрекской, Печенгской, Мотоцкой, Урской, Лицкой, Навдемской. — Кириков) выкинет морем кита или моржа, или какого иного зверя».

XVIII в. — первая половина XIX в. 
Из наземных промысловых животных, населявших тундру, наибольшее значение в XVIII в. имели песцы и северные олени. Среди песцов попадались и голубые, но их было мало и встречались они не везде. Например, на п-oве Канине голубых песцов не было.

Югорские ясачные ненцы, кочевавшие между Печорой и Уралом, сообщили (в 1707 г.) в наказе для Екатерининской законодательной комиссии важные сведения о своем быте. К Пустозерокому острогу было приписано 437 ненцев, владевших луком, к Усть-Цылемской слободке — 104 и к Ижемской — 142. В 1707 г. ясачный оклад с пустозерских ненцев был увеличен до трех белых песцов с лука (с человека, умевшего им владеть). Ненцы просили сбавить ясак до одного песца. Кроме песцов и оленей, они добывали лисиц, медведей, гусей, белых куропаток и ловили рыбу, а жившие у морского побережья охотились еще и на моржей.

Морской зверобойный промысел имел большое значение у русских поморов. Жители Кольского полуострова и онежцы промышляли морского зверя отчасти на Новой Земле, но больше — на Груманте (о-в Шпицберген); иногда добирались до Гренландии. Мезенцы же ходили на п-ов Канин и на Новую Землю.

На Груманте и на о-ве Медвежьем поморы добывали моржей, белух, морских зайцев, нерп, лысунов и белых медведей. По Мурманскому берегу моржей было мало, и здесь добывались главным образом серка, нерпа, морские зайцы и тевяки. В 40-х годах XIX в. лучшие промыслы морского зверя были около Югорского Шара, где часто попадались стада моржей в несколько сот, а иногда и в несколько тысяч голов. В море около Груманта и о-ва Медвежьего часто бывали киты. Заходили они но множестве и в Кольский залив. Жители г. Колы ловили их, обметывая церемонными исподами. В рыбных промыслах особенно большое значение имела семга. В реках по Мурманскому берегу ее ловили главным образом с весны до Ильина дня (до середины июля), а в peках, впадающих в Белое море, — с. августа по октябрь. Гольцов (Salvelinus sp.) ловили изредка на Мурманском берегу и помногу - на Новой Земле. В горах на Груманте промышлялись голубые песцы и олени.

Вторая половина XIX в. — первое тридцатилетие XX в.

Главными занятиями населения в это время были оленеводство, охотничий промысел и рыбная ловля. Оленеводство страдало от сибирской язвы, поражавшей стада приблизительно через каждые 10 лет. Много оленей погибало и в зимы с необычно высоким снежным покровом.

Жители тундры охотились за песцами, дикими оленями, горностаями, зайцами, лисицами и волками. Иногда убивали и медведей, заходивших в тундру. Население лесотундры, кроме того, добывало понемногу белок и куниц. Добывали они и птицу — гусей, уток и особенно много белых куропаток. В 1925 г. в одном только Усть-Усинском районе было закуплено около 800 тыс. куропаток. Численность некоторых видов, особенно зайца-беляка, иногда резко колебалась. В отдельные годы беляков было так много, что один охотник налавливал их до 600—800 штук в год. Очень сильно изменялся и налет белых куропаток, прикочевывавших в лесотундру на зимовку. В 20-х годах бывали зимы, когда один охотник добывал до 10 тыс. куропаток. В среднем же жители, например, с. Петрупь. (на р. Усе) ловили в год около. 2 тыс. куропаток на человека. Местные жители употребляли мясо куропаток вместо хлеба и на подкорм рогатого скота.

Основу рыбного промысла составляла ловля семги.

Второе тридцатилетие XX в.

Природные угодья тундры и лесотундры и теперь еще мало изменены людьми, за исключением окрестностей городов и поселков. Поэтому изменения в распространении и численности промысловых животных, происходившие во втором тридцатилетии XX в., были связаны главным образом с резкими отклонениями от обычного хода сезонных периодических явлений, с инфекционными болезнями, с чрезмерным истреблением животных или, наоборот, с их защитой и охраной.

В рассматриваемое время наибольшее значение в промысле зверей занимал песец. Это побудило исследовать размещение песца с большей обстоятельностью, чем прежде. Оказалось, что в Большеземельской и Малоземельской тундрах находится около 30 тыс. песцовых нор, пригодных для вывода потомства; плотность их размещения уменьшается с севера па юг. На северной окраине тундры, от 69°40' до 69°, на 1000 га было насчитано 4,7 нор; южнее, между 69 и 68°,— 2,9 нор, и в южных кустарничковых тундрах, между 68 и 67° — 1,7 нор. Такое размещение объясняется тем, что в северной тундре больше возвышенных, пригодных для норения песца мест и угодий, предпочитаемых леммингами, и меньше его врагов — волков и лисиц. Однако наибольшее число выводков песца приходится на Европейском Севере на среднюю полосу тундры, а не на самую северную. Некоторое противоречие этих данных объясняется, может быть, тем, что число выводков не вполне пропорционально числу нор. Известно, что песцы предпринимают большие перекочевки. Особенно большие перекочевки, захватывавшие значительную часть населения песцов, наблюдались в годы, когда их численность была велика, а пищи не хватало. Такими годами в Большеземельской и Малоземельской тундрах были 1937, 1947 и 1956 гг. Десятилетний промежуток между большими перекочевками был отмечен и в первом тридцатилетии XX в. (1917-1927 гг.). Численность населения песцов оставалась в рассматриваемый период приблизительно такой же, как и в начале столетия; в 1956—1958 гг. добыча песцов в Европейской части СССР колебалась от 11 до 19 тыс в год. Ареал же песца за три этих десятилетия несколько уменьшился, и южная граница его норения отступила к северу.

Одновременно с этим происходило продвижение к северу лисицы, выводки ее были обнаружены на самом побережье Баренцева моря. Зимой же лисица стала заходить до берегов Карского моря. Далеко в глубь лесотундры и тундры проник за эти годы и лось. Летом лоси, спасаясь от гнуса, переходят через Большеземельскую и Малоземельскую тундры и выходят к морскому побережью, где ветры отгоняют насекомых. Зимой же сохатые откочевывают в лесотундру и в северную тайгу. Распространение и численность северного оленя продолжали сокращаться. В Канинской, Малоземельской и Большеземельской тундрах северных оленей уже не стало, за исключением небольшого участка у Чешской губы. В лесотундре они сохранялись лишь кое-где, например в верхнем течении р. Пеши.

Самой многочисленной из промысловых птиц европейской тундры и лесотундры была белая куропатка. Плотность ее населения велика. В Тиманской тундре весной 1938 г. плотнее всего были заселены участки кочковатой тундры с зарослями ивняка — там встречалось около 30 гнезд на 1 км2; на кочковатой тундре с зарослями ерника насчитывалось около 25 гнезд на 1 км2.

Белые куропатки добываются главным образом в тех местах, где они скапливаются зимой при перекочевках. В тундре на п-ове Канине к таким местам относятся, например, долины рек Губистой, Двойника, Костылихи, Жемчужной, а в Тиманской тундре — долины рек Вельпы, Икчи, Великой и Волонги. Особенно же много белых куропаток в зарослях ивняка по долинам р. Усы и р. Печоры. Численность налетающих зимой белых куропаток колебалась так же сильно, как и в предыдущем столетии и в начале XX в. Зимой 1942/43 г., например, в долинах верхнего течения р. Усы и ее притока р. Кось-Ю каждый из жителей, занимавшийся ловлей этих птиц, добывал в среднем около 1000 штук за зиму. Массовое скопление белых куропаток было обнаружено в марте 1948 г. в пойме Печоры. В 50-х же годах численность их резко сократилась. Так, в Архангельской области и в Коми АССР за зиму 1954/55 г. было заготовлено 39 372 белых куропатки, — примерно в 20 раз меньше, чем в одном только Усть-Усинском рaйоне в 1925 г., а в долинах р. Кось-Ю и верхнего течения р. Усы зимой 1959/60 г. их было добыто приблизительно в 10 раз меньше, чем зимой 1942/43 г. Численность других тетеревиных птиц, встречающихся в лесотундре ( глухарь, рябчик, тетерев), также резко понизилась в 50-е годы, и их стало здесь мало.

Орденская баллея Романия.

Объединяла комменды Ордена в землях вассалов Латинской Империи.

В 1204 году Византия пала под натиском армии крестоносцев и часть ее была превращена в Латинскую Империю, называемую тогда Романия. Собственно империя ограничивалась только Константинополем с Фракией. В Салониках, Афинах и Пелопоннесе были созданы княжества, только формально вассальные Империи. В последнем властвовал как „князь Ахайи и Сенешаль Империи" Жоффруа де Виллардуэн. Латинские князья могли удержаться только при поддержке западноевропейских рыцарских армий. Однако дворянство было согласно иммигрировать только в обмен на рыцарские лены. Жоффруа предоставлял их не только светским рыцарям, но и Орденам Храма, Иоаннитов и Немецких братьев. Последние получили в 1209 году баронию, включавшую 4 рыцарских лена в городке Каламате. Городок, с его прекрасным расположением на плодоносной равнине у подножия овеянной легендами горы Итоми и ограничивающих Спарту гор, был важен для Ордена как перевалочная станция для восточных кораблей. Однако, резиденция ландкомтура была в глубине страны - в замке Мостеница или Мустниц. Располагался он на стратегически важном месте, где Алфей продирается сквозь дикие ущельях из гор Аркадии в Элиду.

Баллея Романия

В 1239 году Роббер де Лиль подарил 80 хуфенов вокруг Виллегро на Химероне с тем условием, чтобы в нем пребывали семь капелланов Ордена. Точное местонахождение не установлено, как и то, были ли там помимо капелланов братья-рыцари.
Еще одна комменда находилась в Модоне – сильной приморской крепости, служащей последним местом стоянки по пути крестоносцев на Восток. Время возникновения не установлено.

В 1237 году князь Жоффруа подарил Тевтонцам госпиталь Якова в Андравиде, вместе с его филиалами в Мегаре и Макре (около Афин). Речь шла о церкви и госпитале составлявших княжеский домовой монастырь и место погребения членов княжеской семьи. Однако приор оказался казнокрадом, ухитрившимся уничтожить все документы и продать его тамплиерам. Чтобы выкрутиться из бедственного положения, монахи хлопотали о присоединении к Тевтонскому Ордену. Епископ направил ходатайство папе, но события ускорились личным вмешательством Жоффруа, который единоличным решением передал госпиталь со всеми владениями и филиалами Ордену в июле 1237. В сентябре 1237 пришло папское одобрение. Орден должен был держать в этой комменде минимум 4 капелланов и начал сооружение помещения орденского конвента в замке Монс Кларус. Как раз в это время Папа Григорий IX очередной раз ополчился на Гогенштауфенов. Пользуясь этим, двое из присоединившихся монахов госпиталя сначала подговорили епископа, а через него – папу, и, как гром среди ясного неба, Орден получил приказ от Папы вернуть госпиталь бывшим владельцам. Напрасно протестовал князь Жоффруа - больше об орденских братьях в Андравиде не было слышно.

История латинских государств на Балканах была недолгой. Греки из Азии отвоевали Константинополь обратно уже в 1261 году, вместе с Фракией и Македонией. Княжества Афины и Ахайя были разорены так называемой Большой Каталонской компанией. Она состояла из западноевропейских, преимущественно испанских наемников, которые воевали за греков против турок. После увольнения орды наемников прокатились по Греции грабя и опустошая ее. У реки Кефис войска обоих княжеств бросили наемникам вызов, и были полностью истреблены ими в 1311 году.

Это был окончательный надлом княжеств. Один замок за другим падал. Ничем не помогло и то, что у греков возник страшный враг в лице турок. Они только закончили начатое греками.


Когда и как дома Тевтонского Ордена пали в Ахайе, мы не знаем. Мостеница была в 1400 еще во владении Ордена, а Модон даже в 1500 году. Когда дела у баллеи стали совсем плохи, их пытались продать венецианцам. Переговоры закончились ничем.

Орденская баллея Армения и Кипр

Объединяла все Дома Ордена в Палестине, Сирии, Ливане, Армении (Не удивляйтесь, но армянское царство во времена крестоносцев располагалось в Киликии – области Турции, граничащей с Сирией.) и на Кипре.

Наши знания о этой балле по понятным причинам ограничены. Ее название предполагает, что Дома Ордена существовали и на Кипре, но сведений о них не сохранилось, мы знаем только об обширных владениях Ордена на острове. История баллеи берет свое начало с основания госпиталя в Акре в 1191 году.

Возникновение Ордена пришлось на эпоху заката государств крестоносцев. Отбить у мусульман Иерусалим не удалось, крестоносцы предпочли делить наследство разгромленной ими Византии, и положение франков не внущало никакой уверенности в будущем. Переселявшиеся на запад европейцы должны были продавать свою недвижимость в Святой Земле задешево, что чрезвычайно облегчало Ордену задачу увеличения владений. Он был для этого достаточно силен финансово, и с каждым годом его состояние росло.

Первые магистры совершали покупки в различных частях страны. Герман же Зальца сконцентрировал усилия на лежащей в глубоком тылу Акре. Складывается впечатление, что он стремился превратить ее во владение Тевтонского Ордена. Его последователи устремились дальше на север вплоть до Бейрута. О масштабах этих закупок можно составить себе представление по потраченной с 1210 по 1265 сумме в 100000 марок серебра. При этом надо учесть, что сохранилась только часть купчих, что цены на недвижимость были сильно занижены, и что покупательная способность тогдашних денег была сильно выше нынешней.

Схема баллеи Армения и Кипр.

Как первый Дом Ордена в баллее известен госпиталь в Акре. Он был организован уже в 1191 году. Дом был расположен на береговой стороне города, около ворот Николая, непосредственно у крепостной стены. Его экономическим обеспечением являлись поместья, отдельные земельные участки и, самое главное, часть доходов от пошлины Акры. Эти владения образовались преимущественно из королевских пожалований и дарений имперских князей.

К югу от горы Кармель крестоносцы сохранили после 1187 только несколько портовых городов и клочков побережья. К 1196 году баллея Ордена имела там Дома в Аскалоне, Яффе, Замси, Газе и Раме. Эти пять мест лежали на южной границе христианских владений и находились в особо угрожаемом положении. Орденские владения располагались также у Цезареи, хотя доказательств наличия в ней Дома не имеется.

В марте 1229 Император Фридрих II даровал Ордену бывший немецкий госпиталь Девы Марии в Иерусалиме «со всеми принадлежавшими ему владениями». Увы, они не названы и установить какие именно эти были владения по другим источникам не удалось. Дом в Иерусалиме за краткое время своего существования успел приобрести несколько имений через покупку.

В городах Финикии располагались комменды Тир, Сидон и Триполи. Кроме названий о них ничего неизвестно.
Обширными владениями Орден располагал в киликийской Армении. Уже в 1212 Герман фон Зальца получил в дар от царя Левона замок Амуда с четырьмя поместьями, лен Камбетфорт и множество привилегий. В 1236 году царем было сделано еще более значительное дарение – город Харония с 4 аббатствами и 19 поместьями. В Амуде и Харонии обосновались влиятельные конвенты братьев-рыцарей, что свидетельствует об их большом значении и стабильном положении Ордена в Армении.

С 1228 года Герман фон Зальца задался целью создать под Акрой мощный центр орденской власти. В 1229 году началось строительство замка Монфор (Сильная Гора в переводе) на участке земли, купленном австрийским герцогом Леопольдом в 1219 году, и подаренном Ордену. Замок располагался в живописном и надежном месте. Вершина горы длиной 185 м и шириной 65 м так вырезана 2 горными ручьями, что она связана с подножьем только узкой тропинкой. Достаточно было прикрыть рвом этот перешеек, чтобы сделать его почти неприступным – с остальных трех сторон круто обрывались вниз скалы. С вершины открывался вид назад - на покрытую фруктовыми садами террасу, за которой вздымался вверх высокий горный хребет, вперед – на плотно застроенную равнину и наружу – на морской простор. Замок был построен в западноевропейском стиле – дома обнесены стеной, а угрожаемая сторона прикрыта высоким донжоном.

план замка Монфор

Монфор должен был стать по воле Германа фон Зальца «цепью, сдерживающей сарацинов». Орден подчеркнул высокое назначение этого дома, оставив только за генеральным капитулом право назначать и смещать его кастеляна. По сути, кастелян Монфора тем самым был уравнен с ландкомтурами.

Руины замка Монфор.

Когда мусульмане отступили в 1229 году за верхний Иордан, Герману фон Зальца были предоставлены сразу два сильных ключевых замка, Торон и Нойхауз. Последний лежал на командной высоте по дороге из Акры в Дамаск, предположительно за болотами Мерона. Под защитой этих замков лежал большой комплекс орденских земель примерно из 50 касалий (крупное поместье). Второй комплекс, лежащий у Тира и тянущийся через весь Ливан охватывал 42 местности и множество касалий. Годовые доходы от всего этого хозяйства были просто неприлично огромны по меркам того времени. Кроме того, таможенные сборы в Акре приносили еще 13000 безантов ежегодно.

Увы, все это великолепие было построено на песке. 17 октября 1244 года египетско-хорезмская армия разгромила объединенные силы крестоносцев и эмира Дамаска под Газой – и все владения южнее горы Кармель были потеряны. Уцелели только Акра и владения в Ливане. После 1260 года султан Бейбарс начинает новый натиск на крестоносные государства. Монфор устоял при первом нападении в 1266, но вынужден был эвакуироваться в 1271, когда Бейбарс осадил его с участием квалифицированных специалистов. В 1291 пала Акра, последний оплот крестоносцев. Братья Тевтонского Ордена под командованием магистра Конрада фон Фейхтванген пробились через врагов к морю и погрузились на суда, идущие в Европу.

Баллея Армения и Кипр прекратила свое существование.

Суверенные аристократы. Чтобы помнили.

Из Покровского.

Елизаветинский дворянин был таким "государем в своем имении", каким был разве московский боярин до Грозного. Центральная власть, еще недавно, при Петре, довольно энергично вмешивавшаяся во внутренние отношения вотчины, незаметно отходит в сторону. Указ 1719 года, предписывавший отдавать в монастырь "под начал до исправления" тех дворян, которые разоряют крестьян своих вотчин, был, собственно, единственной юридической сдержкой помещичьего произвола на весь XVIII век, но и о ней "предшественники Екатерины II, по-видимому, совсем забыли". Зато с необычайной последовательностью практика этих "предшественников" проводит точку зрения на крестьянина, как "подданного" своего барина. Уже один из указов конца петровского царствования делает вотчину чем-то вроде маленького самостоятельного государства, требуя от ушедшего в город на заработки крестьянина паспорта, выданного помещиком и визированного, так сказать, представителями центральной власти - земским комиссаром и полковником.

В случаях недальней отлучки или когда правительство по тем или другим причинам желало облегчить крестьянский отход, так было, например, по отношению к судорабочим, визы правительственных агентов не требовалось и достаточно было разрешения одного помещика, точно так, как и теперь в пограничных местностях для облегчения сношений упрощают паспортные формальности. Елизаветинский закон (1760), предоставивший помещикам право налагать на своих крестьян одно из самых тяжких уголовных взысканий - ссылать их в Сибирь, - был одним из дальнейших шагов на пути этого распыления государственной власти между отдельными землевладельцами. Как бы для того, чтобы подчеркнуть суверенный характер помещичьего господства, на решение барина в этом случае не полагалось апелляции, в то же время, чтобы барин не потерпел материального ущерба от результатов своей расправы, сосланный засчитывался ему в рекруты.

"Вследствие позволения, данного дворянству, произвольно, по своему усмотрению, отправлять в ссылку ему подвластных, причем суд даже не может спросить о причине ссылки и исследовать дело, ежедневно совершаются самые возмутительные дела, - писал Екатерине II новгородский губернатор Сивере в 60-х годах. - Все, кто не годится в рекруты вследствие малого роста или другого какого недостатка, должны отправляться в ссылку в зачет ближайшего рекрутского набора, а зачетные квитанции многие продают. Признаюсь, не проходит дня, чтобы мое сердце не возмущалось против подобной привилегии. Какая потеря для войска и для земледелия! К тому же, Сибири достигают сравнительно немногие, если принять во внимание огромное расстояние и убыль ссылаемых на пути. Мне кажется, что дворянство могло бы удовольствоваться правом отправлять в ссылку в зачет рекрут виноватого, изобличенного в довольно тяжелом преступлении. Если же помещик захочет кого-нибудь сослать по собственному усмотрению, то мог бы сделать это без зачета в рекруты". Как видим, екатерининский губернатор был очень скромен, он не притязал на лишение государя-помещика права ссылать своих подданных в Сибирь, а только желал бы, чтобы тот пользовался этим правом без ущерба для дворянского государства в целом.

Помещичьи права юридически были ограничены лишь в одном пункте: права жизни и смерти над своими крестьянами помещик никогда не получил. Попытки, нужно заметить, были в этом направлении: в проекте уложения, составленном при Елизавете, предполагалось подвергать помещика судебному преследованию за убийство крепостного лишь в том случае, если он совершил это убийство лично, притом не случайно, а с заранее обдуманным намерением. Если крепостной умирал от последствий жестокого наказания, назначенного барином, но исполнявшегося другими людьми (крепостным кучером, например), проект возлагал ответственность на этих последних. Это было почти восстановление знаменитого правила Двинской грамоты XIV века: "а господин огрешится, ударит холопа на смерть, в вину ему того не ставить" - только в более лицемерной форме. Проект не стал законом, может быть, просто потому, что в глазах Европы - с нею как раз в это время начинают считаться - было бы уже очень зазорно, а между тем практической надобности в таком самообнажении вовсе не было: на практике помещики запарывали своих крестьян насмерть чуть не ежедневно, и никто в это не вмешивался.

Даже когда свирепые наказания не вытекали естественно из уголовной юрисдикции помещика, а являлись просто любительским мучительством, на них смотрели сквозь пальцы: дело об известной "Салтычихе" начиналось двадцать один раз без всякого результата. Когда уже дело рассматривалось в юстиц-коллегии, челобитчики на Салтыкову, ее крепостные, были, по распоряжению сената, наказаны плетьми: так строго сенат соблюдал правило, неоднократно подтверждавшееся в течение XVIII века, что на барина государю бить челом нельзя.

За границу помещичьего государства центральная власть могла проникнуть или по собственному почину, или по почину самого помещика; но для подданных этого последнего государство кончалось его барином - идти дальше без позволения барина они не смели.

Нравы маленького государства, меньше подвергавшегося влиянию наносных буржуазных тенденций, чем большая царская вотчина, лучше сохранили допетровскую старину. Это сказалось, прежде всего, на названиях. Из иностранных терминов сюда проник только бурмистр, а то мы встречаем "земских", "целовальников", "приказную избу", совсем как в Московской Руси XVII века.

Еще более духом XVII века веет на нас от помещичьей уголовной юстиции: помещичьи судебники (таких, как известно, дошло несколько от XVIII века), особенно более ранние из них, как судебник Румянцева, относящийся к 1751 году, не знают еще наказания розгами, а говорят только о батогах. Розги в то время были иноземным новшеством, усиленно пропагандировавшимся у нас остзейскими помещиками, считавшими это наказание более, если можно так выразиться, гигиеничным: боль такая же, а для здоровья не так вредно, как палки (батоги). Едва ли где-нибудь в официальной практике можно было встретить в то время "рогатину", применявшуюся на одном уральском заводе: тяжелый железный ошейник, с рогами до одного аршина во все стороны и с железным висячим замком, который бил заключенного в "рогатину" по спине.

Пытка в государственной практике начала отмирать в то время, ее применяли теперь только при политическом розыске да при следствии по важнейшим уголовным делам. В одном случае, запрещая употреблять пытку при маловажных преступлениях, елизаветинский сенат высказался даже принципиально против нее. В помещичьем государстве пытка продолжала процветать, и находились особые любители заплечного мастерства, которые в свое время, вероятно, не ударили бы лицом в грязь перед самим "князем-кесарем" Ромодановским.

Уже в начале царствования Екатерины один орловский помещик, Шеншин, устроил у себя в деревне форменный застенок со всеми приспособлениями - дыбой, клещами и т.д. Притом это было учреждение таких размеров, что далеко не всякая воеводская изба XVII века могла бы похвастаться подобным: у Шеншина "работало" иногда до 50 человек палачей и их помощников. Не хуже Преображенского приказа! Пытали не только крепостных, но и свободных: однодворцев, канцеляристов, даже священников. На пытке одного купца и сорвалось все дело: купец пожаловался, и, так как он был не крепостной, начался процесс.

Поводы к помещичьей пытке тоже живо напоминают годуновские времена: священника Шеншин пытал, подозревая в том, что тот давал его дворовым "чародейский корень", чтобы извести барина. Другой помещик пытал своего крестьянина, его жену и сына по подозрению в том, что они его испортили. Любители пытки были, конечно, редкостью, однако они не были все-таки какими-нибудь извергами. Бить крепостного считалось настолько нормальным делом, что этим не гнушались представители тогдашней интеллигенции, притом, что особенно интересно, они сами потом рассказывали о своих подвигах как о деле вполне обычном. Болотов, автор известных мемуаров и автор книжки "Путеводитель к истинному человеческому счастию", изданной Новиковым, сам рассказывает, как он истязал своего крепостного столяра, подвергая его сечению в несколько приемов, чтобы не засечь до смерти, а в промежутках держа его на цепи. Он довел этим самого столяра до самоубийства, одного из его сыновей до покушения на самоубийство, а другого до покушения на убийство самого Болотова, но даже этот трагический исход не навел Болотова на мысль, что он совершил нечто ненормальное; напротив, ненормальными людьми, "сущими злодеями, бунтовщиками и извергами" оказались у него замученные им крепостные, хотя он сам признает, что раньше сыновья столяра были хорошими работниками.

В литературе главное внимание долго было обращено на уголовную юстицию государя-помещика: в этом нельзя не видеть отзвука старой, еще дореформенной точки зрения на помещичьи неистовства как на "злоупотребление" крепостным правом. Так живучи однажды установившиеся взгляды: самое "право" давно осуждено, а историки задним числом все еще хлопочут доказать, что им "злоупотребляли"! Благодаря этой односторонности очень плохо изучено до сих пор законодательство маленького феодального государства вне уголовной сферы. Мы очень хорошо знаем, сколько палок или розог отмеривали помещичьи судебники согрешившим крепостным, как были устроены помещичьи застенки и тюрьмы, но у нас есть лишь очень отрывочные сведения о влиянии помещиков, например, на развитие наследственного права в русской деревне. А такое влияние было. В "приказчичьей инструкции" гр. Шереметева (1764) очень детально устанавливаются правила крестьянского раздела после смерти главы семьи. К сожалению, мы не можем судить, насколько эти правила являются измышлением барина, насколько они просто отражают господствовавшие в его деревнях обычаи. На счет помещика, по-видимому, должна быть отнесена одна тенденция - стремление возможно затруднить дробление крестьянских тягол, до объявления "выморочными" участков, которым не отыскивалось наследников ближе правнучат: выморочные земли шли помещику. Как царь XVII века, так и помещик XVIII столетия давали своим крестьянам жалованные грамоты на владение землями. Таков, например, один "указ" того же Шереметева своему крепостному Сеземову: "Покупным тобою на мое имя... недвижимым имением (таким-то) тебе и установленным по тебе наследникам владеть дозволяю, чего ради для владения и дан сей указ". В купленном Сеземовым "недвижимом имении" были и крепостные. "Той вотчины между крестьян суд и расправу иметь ему, Сеземову", - говорит другой документ, вышедший из шереметевской канцелярии.

Шереметевские крестьяне приобретали себе крепостных на барское имя еще в 1718 году: внутренний строй маленького государства оказывался, таким образом, довольно точной копией большого. Мы сравнивали выше Кабинет министров Анны с вотчинной конторой огромного имения: наблюдения над тем, как управлялись вотчины гр. Орлова, навели одного современного нам писателя на ту же параллель с другого конца. Крепостные приказчики, сидевшие в главной конторе Орлова, были "в миниатюре скорее государственными людьми, нежели агрономами... Они докладывали о деле вместе со своим проектом резолюции, подписанным ими единогласно или с мнениями и представлениями, а граф, по рассмотрении всего дела и мнения конторы, возвращал их в контору со своим утверждением или с измененными приказами". Такие конторщики и взятки брали не хуже современных им министров: после них оставались состояния в десятки тысяч рублей, хотя жалованье они получали грошовое.

Русские рабы и суверенные чехи.

http://bohemicus.livejournal.com/66970.html

Шеглов абсолютно прав: корпорация действительно делает всё для своего выживания. Европа - это место, где корпорации научились выживать перед лицом власти. Бросить власти вызов умеют и на Востоке, но там это всегда бунт, мятеж, нарушение миропорядка, а на Западе разговор с властью на равных стал фундаментом цивилизации.

Вот из этого si no, no, и выросла Западная цивилизация. Эти слова говорили на Западе аристократы монархам, горожане - аристократам, третье сословие - двум первым, вольнодумцы - ортодоксам, женщины - мужчинам. И тем обретали суверенитет.

Семнадцать лет назад, когда мы только приехали в эту страну с билетом в одну сторону, одна пожилая пани, за умеренную плату помогавшая нашей семье решить необходимые формальности, сказала нам перед первым визитом в полицию: "Держитесь суверенно. С ними нужно вести себя суверенно". Помню, я тогда подумал, что мне понравится жить в стране, граждане которой считают: с властью нужно разговаривать суверенно. И что в русском языке остро недостаёт традиции использования слова суверенитет применительно к личности.

Поэтому вопрос "любят ли чехи свою аристократию?" не имеет смысла. Разумеется, не любят. Некоторые из них могут даже порассуждать о своей аверсии к знати. Но они на своём опыте научились: eсли лишить суверенности элиты, в грязь окажутся втоптаны все. Eсли у аристократов отнимут иx замки, у простых людей в любой момент отберут вообще всё, вплоть до жизни.

Приватизация вызвала в Чехии очень много недовольства, нареканий и возражений. Но я не припоминаю, чтобы кто-нибудь здесь всерьёз возражал против реституции. Люди не любят аристократию. Но они ценят свои права и свой суверенитет, поэтому признают за аристократией её права.

Кто-то из чешских аристократов-эмигрантов рассказывал, что однажды в самом конце коммунистической эры поехал на родину в качестве туриста. Как раз начиналась бархатная революция. В Праге демонстранты дрались с полицией и было ещё не вполне ясно, чем всё закончится. На границе пограничник взял паспорт и прочёл фамилию владельца (хоть убейте, не могу вспомнить, что же это была за фамилия - Лобковиц? Шварценберг? Кинский? Чернин? Коловрат? Что-то в этом роде). Пограничник взял под козырёк и сказал: "Добро пожаловать домой, Ваше Сиятельство".

Существует ещё более роскошная история, её рассказывал князь Шварценберг. Он покинул Чехословакию после коммунистического переворота в 1948. Где-то в семидесятых приехал на родину с туристической визой после двадцатипяти- или тридцатилетнего отсутствия. Посетил Южную Чехию, доброй половиной которой его предки владели чуть ли не со времён гуситских войн. И тут к нему начали выстраиваться просители с самыми разными нуждами.
Князь рассказывал, что больше всего его впечатлил человек, за какое-то прегрешение лишившийся партбилета. Неудачливый коммунист просил князя восстановить его в партии.

Хороший суверенитет, нечего сказать. Вот вам по силам представить себе русского коммуниста тридцатых годов, уговаривающего своего барина принять его в партию снова? А русского пограничника, козыряющего бывшему графу в 1957?

Холопы мы, рабы и хамы... не то, что суверенные чехи!

В мире Ктулхов. Узрите данайцев из бездны светящих.

Почетное второе место за Архитевтисом занимает Taningia danae (Танингия). Есть более длинные виды кальмаров, но они тонкие и легкие. А экземпляр Танингии выловленный в 2000 году у побережья Астурии на глубине 400-600 метров при длине в два метра весил 125 кг.



Первым такого кальмара изловил капитан Джеймс Кук в своем кругосветном плавании на корабле «Индевор». В марте 1769 г. на пути от мыса Горн к Таити биолог экспедиции Дж. Бэнкс (основатель Британского Королевского общества) заметил плававший на поверхности и изрядно поклеванный морскими птицами труп «каракатицы». По мнению капитана Кука, суп из нее - «один из самых лучших супов, что мы когда-либо пробовали». (На вкус кальмар этот ужасен - кислый, в рот не взять, но долгое плавание на сухарях и солонине сделало свое дело.) Увы, до Англии доплыли и науке достались всего небольшой кусок руки с острыми крючьями, клюв и еще кое-какие мелкие детали (почти все это погибло при бомбежке Лондона во время второй мировой войны). На основании содержавшегося в дневнике экспедиции описания один ученый назвал животное Sepia unguiculata (когтистая каракатица); другой, изучивший довезенные до Лондона останки, - Enoploteuthis cookii (Куков вооруженный кальмар); третий переименовал его в Cucioteuthis ungufculata (кукосовый когтистый кальмар), соединив фамилию Кука с греческим названием кокоса.

В 1931 г. французский зоолог Л.Жубен обнаружил в сборах датской научной экспедиции на судне «Дана», проходившей под руководством знаменитого биолога О. Ведель-Тонинга, маленького, меньше 4 см, но прекрасно сохранившегося кальмарчика, которого назвал Taningia danae. Но с Куковым кальмаром его никто не сопоставил. И только в 1967 г. английский специалист по кальмарам М. Кларк изучил целую серию животных (длина туловища от 3 до 140 см, вес от нескольких граммов до 60 кг с лишним), которые были изъяты из траловых уловов и желудков кашалотов, и доказал, что Cucioteuthis unguicuiata и Taningia danae - один и тот же вид.

Коренастое туловище (мантия) с огромным, во всю ее длину, плавником, а его ширина еще намного больше длины. Пурпурного цвета мантия тоже толстая (до 6 см), но мягкая, полустуденистая. Громадная голова и короткие толстые руки. Щупальца крохотные и есть только у молоди (длиной до 4 - 5 см), у взрослых от них не остается и следа. На руках по два ряда острых крючьев — больше сотни на каждой руке; покрыт крюк кожным капюшоном и может из него высовываться, как кошачий коготь из лапки. Образуются крючья из присосок, но тоже только в молодости, у взрослых особей присосок уже нет. На концах рук второй пары (считая от головы) — по одному фотофору, органу свечения, который по размеру, форме и цвету похож на лимон. Это самые большие фотофоры в животном мире: до 7,5 см! Светоизлучающая поверхность кремового-белого или ярко-лимонного цвета располагается на внутренней стороне руки; с наружной стороны она окружена слоем черного светонепроницаемого пигмента, а с боков - двумя черными мускулистыми складками кожи, которыми кальмар может полностью закрывать фотофор, как глаз веками. Открывая и закрывая фотофор, кальмар испускает синевато-зеленые световые сигналы, вспышки. Кроме тех, что на руках, есть еще пара фотофоров в брюшной полости, на чернильном мешке, но они маленькие и заметны только у живых кальмаров.

Самые большие танингии, пойманные живыми, имели длину туловища 158 - 160 см при общей длине около 230 см и весе от 61 до 95 - 110 кг. По клювам танингии, обнаруженным в желудках кашалотов, можно полагать, что бывают они и немного крупнее (туловище до 170 см). Бискайский кальмар, о котором говорилось как о рекордсмене, уступает им по размерам: его туловище 132 см, общая длина с руками 203 см. Но вес 124,5 кг - рекорд! Кальмару этому еще бы расти и расти — это была далекая от половозрелости самка. Возраст ее 33 месяца, значит, живут танингии как минимум три года, а может, и дольше. Это значительно дольше архитевтиса; приблизительно столько живут только гигантские северотихоокеанские осьминоги.
Танингия — один из очень немногих кальмаров, распространенных по всему Мировому океану. Судя по находкам ее клювов в желудках кашалотов, встречается она в Атлантике — от Исландии до Южной Георгии, в Тихом океане — от Берингова моря и залива Аляска до Субантарктики. Даже если допустить, что клювы в желудках кашалотов, пойманных на далеком севере и юге, принадлежат кальмарам, съеденным ими в умеренных широтах, все-таки танингия распространена чрезвычайно широко. В наших водах ее встречали к юго-востоку от Южных Курил. Личинки и молодь танингии обитают в верхних слоях воды, от поверхности до 200-250 м; по мере роста они погружаются глубже, а взрослые кальмары (по крайней мере половозрелые самки) живут предположительно вблизи дна на материковом склоне, на глубине до 1000-1500 м.

Плавает танингия в горизонтальном положении, легонько шевеля плавником. Если приближается враг, она испускает короткую (доля секунды) вспышку яркого синевато-зеленого света, ослепляя и отпугивая врага. Но обычный способ свечения иной — не очень яркое, но длительное (несколько секунд), постепенно затухающее свечение. Так танингия приманивает добычу — мелкую рыбу и ракообразных, охотящихся на маленьких светящихся рачков. Главный враг танингии — кашалот. Его вспышкой света не испугать, тем более, что при охоте он не смотрит на добычу, а слушает отраженное от нее эхо своего «эхолота». Но хищники помельче (а танингию едят также акулы, меч-рыба, тунцы, алепизавры) могут и испугаться. И не забудьте про когти, к тому же танингия и кусаться умеет.

У самца танингии очень длиный (до 73 см) совокупительный орган, способный далеко высовываться из мантийной полости. Сперматофоры тоже длиннейшие, только у архитевтиса они побольше. Яйца мелкие и очень многочисленные — у бискайской самки их насчитали почти 5 миллионов. Выметываются они в виде огромной студенистой кладки. Такой «студень» выделяется парой специальных желез, которые протягиваются почти через всю брюшную полость, их длина до 82 см. Размер самок танингии при созревании сильно различается, некоторые достигают зрелости при размере вполовину максимального (70 - 80 см), а вот испанская «гигантесса» была еще незрелой. Вероятно, размножаются они только раз в жизни; выметав яйца, самка оканчивает свой жизненный путь.


Судя по частым находкам остатков танингии в желудках кашалотов (иной раз - до 100% содержащейся в них пищи), этот кальмар в Мировом океане очень многочислен. Только у Азорских островов кашалоты, по оценке М. Кларка, пожирают около 150 тыс. т. танингии в год! Так что нечего удивляться, что в отличие от архитевтиса мы можем узреть ее даже на Ютубе.

В мире Ктулхов. Неуловимый Кракен.

Гигантский кальмар Architeuthis dux (Архитевтис) давно перекочевал из таблоидных книг в солидную научную литературу. Но до 2005 года ни разу ученым не удавалось заснять его живьем. При том, что экземпляры поступали десятками, но это были дохлые, умирающие, выброшенные на берег или попавшие в трал животные. Десятилетиями шла "охота" на неуловимого кракена, но лишь в сентябре 2005 года японским ученым с помощью дистанционно управляемых глубоководных аппаратов, оборудованных специальными камерами удалось впервые заснять архитевтиса живьем на глубине 900 метров.



Выглядит Архитевтис как обычный кальмар, только тело у него дряблое. Ткани водянистые, мускулатура слабая. Туловище узкое, цилиндрическое спереди и коническое сзади, вытянуто в недлинный хвост. Плавники небольшие, полуовальные, сидят на туловище в месте его перехода в хвост и немного не доходят до конца тела. Восемь рук и пара щупалец. Руки длинные, слабые, спинные покороче, брюшные самые длинные, что удобно для животного, которое обитает у дна и добычу ловит наощупь. На руках два ряда присосок. Щупальца в 3 - 5 раз длиннее туловища, с тонким эластичным стеблем и вытянутой, слабо расширенной ловчей частью (булавой) на конце.

На булаве четыре ряда присосок, из которых два средних ряда (12 - 14 пар) очень крупные, до 5 см в диаметре; их роговые кольца вооружены по всему периметру 40 - 50 одинаковыми треугольными зубцами. У обычных кальмаров зубцы, расположенные на дальней от головы стороне кольца присоски, гораздо больше и острее, чем на ближней, — так лучше удерживать пытающуюся удрать добычу. У гигантских кальмаров все наоборот, при их тонких щупальцах удобнее иметь присоски, которые в случае нужды можно быстро отцепить от добычи.

У основания булавы - кучка из 50 - 100 чередующихся присосок и бугорков-кнопок; ряд таких же присосок и кнопок протягивается вдоль большей части стебля. Это для соединения обоих щупалец, чтоб при плавании они не болтались как попало и не создавали помех движению.

Голова маленькая. Глаза очень крупные, размером до 38 см. Окраска однотонная, красно-бурая или пурпурная, в том числе и на внутренней поверхности мантии (обычно у кальмаров мантия изнутри не окрашена). Могут менять цвет, но много хуже, чем обычные кальмары. Органов свечения нет.

Со щупальцами рекордный размер 17,4 м. Такой кальмар был выброшен в 1887 г. на берег Новой Зеландии. Чуть меньшего выбросило в 1878 г. на берег Ньюфаундленда: 16,8 м со щупальцами (в том числе 6,1 м — туловище с головой и 10,7 м щупальца). В зависимости от того, поймали кальмара тралом или подобрали на берегу, оттаяли после заморозки или сразу запихнули в бочку с формалином, щупальца могут быть на метр-другой больше или меньше. Поэтому ученые меряют кальмаров по спинной стороне туловища (мантии). У мантии есть жесткая опора — гладиус; эта внутренняя скелетная пластинка не растянется и не сожмется. Длина мантии бывает до 5 м.

Наибольшая масса кальмара предположительно до 1 т. Такие крупные особи были зарегистрированы только в Северной Атлантике в конце XIX и начале XX в. Обычно самки гигантского кальмара имеют длину туловища 1,5 - 2,5 м и весят 150 - 250 кг. Самцы мельче, около 1 - 1,5 м, а весят 20 - 30 кг или немногим больше.

Живут Архитевтисы в умеренных и субтропических зонах. В Северной Атлантике: на западе — от западной части Гренландии и юга Лабрадора до Флориды и в северной части Мексиканского залива; на востоке — от Исландии, Шпицбергена и севера Норвегии до островов Азорских, Мадейры и Канарских. В северной части Тихого океана: от Южных Курил и южной части Японского моря (здесь они достигают 38° с. ш.) до о-вов Бонин и от Британской Колумбии до Калифорнийского п-ова, встречаются и у Гавайских о-вов. В южных частях Атлантического, Индийского и Тихого океанов: приблизительно от 28 - 30° ю. ш. до Субантарктики; особенно их много у Аргентины, Юго-Западной и Южной Африки, Южной Австралии, Тасмании, Новой Зеландии; попадались также у берегов Бразилии и о. Маврикия. В экваториальные воды они чуть-чуть проникают только в Юго-Восточной Атлантике, где близко подходят к экватору южные субтропические воды — область размножения архитейтисов. Так что три крупных района их распространения — Северная Атлантика, северная часть Тихого океана и Южный океан — друг с другом не соприкасаются.

Молодые и полувзрослые гигантские кальмары живут в толще воды открытого океана, на глубинах от нескольких до 500 - 600 м, иногда - у поверхности. Взрослые водятся главным образом у дна, приблизительно на глубинах от 100 - 200 до 1000 - 1100 м, чаще всего от 200 до 600 м.

Сколько существует видов гигантских кальмаров - никто не знает! В течение десятилетий, с 1857 до 1935 г., почти каждый новонайденный экземпляр описывали как новый вид и даже род, так что всего набралось восемь родов и около 20 видов, и было совершенно непонятно, чем они друг от друга отличаются. Потом, запутавшись в этом многообразии, ученые вообще перестали определять архитевтисов до вида и в последние полвека называют их попросту Architeuthis sp., т.е. архитевтис неизвестно какого вида. Даже в самом полном современном справочнике по систематике головоногих моллюсков не сказано, сколько в этом роде видов.

В водах России североатлантический архитевтис не зарегистрирован, но может быть встречен на западе Баренцева моря, поскольку отмечен у Шпицбергена и северной части Норвегии почти до Нордкапа. Северотихоокеанских гигантских кальмаров в наших водах видели живыми только однажды - на поверхности океана юго-восточнее о. Шикотан; их длину со щупальцами оценили приблизительно (с палубы) в 10 - 12 м. В конце 1940-х и в 1950-е годы, когда у нас били китов, характерные клювы архитевтисов часто находили в желудках кашалотов у всех Курильских о-вов, у Камчатки, в Беринговом море, у Алеутских о-вов и в заливе Аляска, однако в глубоководных тралах, даже достаточно крупных, они ни разу не попадались ни в Беринговом, ни в Охотском море, ни с океанской стороны Камчатки и Курил.

Гигантские кальмары размножаются в субтропических водах, а нагуливаются в умеренных и субполярных водах обоих полушарий, причем в дальних миграциях участвуют в основном неполовозрелые самки, самцы же обычно не отходят далеко от мест размножения. Миграции на нагул происходят главным образом пассивно, с теплыми течениями, а обратно на нерест — уже активно, против течения. Обычно к концу лета соответствующего полушария они достигают богатых жизнью районов, лежащих на стыке теплых и холодных течений. Там много пищи, но есть и опасность: с наступлением зимы, когда вода охлаждается, кальмар может попасть в холодную воду. Тогда он обречен. Субтропические по происхождению, эти кальмары плохо переносят резкое понижение температуры и, попав зимой в погоне за добычей в холодные воды у Ньюфаундленда, Исландии, Норвегии, в Японском море, у Аргентины и т.п., теряют силы, всплывают к поверхности океана и дрейфуют по ветру или течению, пока их мертвыми или полумертвыми не выбросит на берег. Именно поэтому почти все находки архитевтисов на берегах приходятся на холодную половину года: в Северном полушарии - с сентября по март, в Южном - с мая по октябрь. Находки архитевтисов на берегах обычно приурочены к тем местам, где невдалеке от берегов теплые течения встречаются с холодными («полярные фронты» у Ньюфаундленда, Исландии, в Японском море и др.), причем именно с теплой стороны фронтов, или там, где теплые течения идут параллельно берегу, постепенно охлаждаясь (Ирландия, Норвегия), в более тепловодных районах их обычно находят там, где большие глубины отмечены близко к береговой черте (восточная часть Флориды, Азорские о-ва, Мадейра, южная часть Японии, пролив Кука и о. Южный Новой Зеландии, острова южной части Индийского океана).

Самцы созревают при небольших размерах. В Северном полушарии, на юге ареала, они совсем мелкие (самцы с длиной мантии 60 - 70 см могут быть уже зрелыми), а на севере ареала покрупнее, метр - полтора. Самки созревают при длине мантии 1,5 - 2,5 м.

У самцов для предстоящего спаривания видоизменяются (гектокотилизируются) обе брюшные руки. Кроме того, самцы имеют очень длинный (почти метр) пенис, мускулистый, с грибовидной головкой; он может на полметра с лишним высовываться за край мантии наружу. У обычных кальмаров есть либо гектокотиль, либо длинный пенис, а архитевтис - единственный, у кого есть и то, и другое! Как у всех головоногих, сперма заключена в сперматофоры - сложно устроенные пакеты со специальными запирательным и выталкивающим механизмами. У гигантских кальмаров и сперматофоры громадные: в зависимости от размера самца их длина от 10 - 12 до 20 - 24 см, или до четверти длины мантии. Они заключены в слизистый чехол, который отсутствует у других головоногих и предположительно облегчает перемещение сперматофоров по половым путям самца. Затем самец переносит их, вероятно пенисом, в развилку между основаниями брюшных рук самки. Здесь сперматофоры вонзаются или еще каким-то образом внедряются под кожу в боковых частях одной или обеих брюшных рук, лопаются, сперма изливается между кожей и мускулатурой рук и там хранится. Предполагают, что яйца при нересте выводятся наружу через воронку и оплодотворяются, проходя между брюшными руками.

Яйца архитевтисов мелкие (2,0 - 2,5 мм) и очень многочисленны. В 20-килограммовом яичнике одной далеко не самой крупной самки (длина мантии 162 см) насчитали 12 млн. яиц! Но уже выметанных яиц никто не видел. Вероятно, они заключены в объемистые студенистые яйцевые кладки, плавающие в придонном слое воды. Выметав весь (или почти весь) запас яиц, предельно истощенная самка погибает и всплывает к поверхности океана. Самец после единственного в жизни нереста тоже погибает, но скорее всего тонет.

Из яйца выходит маленькая пелагическая личинка. Пока известна только одна. Ее выловили на глубине 20 м у юго-востока Австралии; длина туловища была всего 1 см. Исключительно редко попадают в руки ученых и мальки гигантского кальмара - по пальцам одной руки пересчитать можно. Молодь архитевтисов впервые была описана по двум экземплярам, обнаруженным в желудках хищных полуглубоководных рыб алепизавров. Почему она так редка — никто не знает.
Архитевтисы - кальмары с нейтральной плавучестью (большинство обычных кальмаров тяжелее воды). Не тонут и не всплывают. Нейтральная плавучесть обеспечивается накоплением в тканях множества мелких и легких пузырьков с раствором хлористого аммония (NH4Cl). Это удобно, так как экономит силы. Но пузырьки занимают место мышц, поэтому ткани становятся водянистыми. Мускулисты только стебли щупалец. Поэтому архитевтисы — малоподвижные животные. Не охотятся вдогон, подобно волкам, а нашаривают добычу или подстерегают ее. Но способны подчас хватать крупную добычу резким броском.

Возраст кальмаров, как и рыб, определяют по числу суточных отметок («колец роста») на слуховых камешках (статолитах) во внутреннем ухе. Такие подсчеты для архитевтисов дали неожиданный результат. Оказалось, они живут столько же, сколько обычные кальмары, коих продают в магазинах! Возраст неполовозрелой самки с длиной мантии 42 см, выловленной у Юго-Восточной Австралии, был лишь 5 мес, а зрелых самок (161 - 162 см), добытых у Новой Зеландии и Аргентины, и зрелых самцов (98 - 108 см), выловленных западнее Ирландии, — 10-14 мес. Самцы созревают не раньше самок, просто самки растут быстрее. С крохотной личинки до особи ростом с человека архитевтис вырастает всего за год! Свой вес они увеличивают на 3 - 4% в сутки. Так что за первый год самки архитевтисов вполне могут вырасти до 160 - 180 см, на втором году жизни дозреть, отнереститься и... закончить жизненный цикл.

Архитевтисы - одиночные, не стайные животные. По-видимому, они в основном медленно плавают вдоль дна, хвостом вперед (реактивным способом), с вытянутыми назад руками и щупальцами, или висят в воде с опущенными конечностями, поджидая добычу. Чем питаются, не очень хорошо известно. Скорее всего, разными пелагическими и придонными рыбами и кальмарами, от мелких до очень больших.

Врагов у гигантского кальмара только в ранней молодости много, личинку или молодь всякая хищная рыба съесть не поленится. Молодых архитевтисов едят меч-рыбы, разные тунцы, акулы и прочие. У взрослых кальмаров один главный враг - кашалот.

Большинство кашалотов, особенно самцов (они ныряют глубже самок и хватают более крупную добычу), имеют на морде вокруг рта шрамы, оставленные присосками щупалец, что говорит об отчаянной, но безуспешной борьбе кальмаров с этими хищниками. Средний по размерам самец кашалота весит 40-50 т, в две-три сотни раз больше среднего архитевтиса. Так что схватка всегда заканчивается одинаково: кашалот съедает кальмара. Кстати, питается кашалот в основном стайными кальмарами, а на одиночек-архитевтисов, если судить по количеству жертв, приходятся ничтожные доли процента. Но по массе это более чем существенно! Еще морской слон его ест, тоже гигантский и глубоко ныряющий хищник.
В пище альбатросов архитевтисы по количеству занимают, как и у кашалота, совершенно ничтожную долю, зато по массе, особенно у странствующих альбатросов, - от 10 до 25%. Птицы находят издыхающих самок кальмаров, которые всплывают после нереста к поверхности, и расклевывают их. Ну а самцов, если те на самом деле тонут, поедают на дне всякие рачки и улитки.



Опасен ли гигантский кальмар для человека? Ну, если тот окажется в открытом океане и не помрет, а кальмар вдруг зачем-то решит всплыть - то да. Если атаковать издыхающего кальмара без должных предосторожностей - тоже можно влететь.
Но для обычного купальщика и ныряльщика опасности с их стороны нет - у берегов архитевтисы не живут.

Первые магистры Ордена. 1190-1209.

Ранняя история Тевтонского Ордена покрыта мраком. Достоверно нам известны только имена первых трех магистров, день их смерти и отрывочные сведения о годах правления. Все остальное известно только из позднесредневековых источников, а потому малодостоверно.

Первым руководителем братства был капеллан Конрад, возглавивший его по поручению Фридриха Швабского. Как долго он возглавлял его, неизвестно. В 1193,1194 и 1196 руководителем братства называют брата Генриха. Сначала он титулуется приором, потом прецептором. То, что это один и тот же человек - чистой воды предположение. На самом деле братство вполне могли возглавлять последовательно и два Генриха.

После преобразования братства в орден первым Магистром был назначен Генрих Вальпот - брат из рыцарского сословия. Вероятнее всего это тот самый брат Генрих, который приор и прецептор. Но может быть, это уже и третий Генрих. На Нижнем Рейне известно тринадцать рыцарских родов с фамилией Вальпот (этимология слова - учреждение, округ), какой-то из них и дал Тевтонскому Ордену первого магистра. Известно, что Генрих Вальпот умер 5 ноября, но точно неизвестно, в каком году. Традиционная историография принимает за год смерти 1200. Приставка "фон Бассенхейм" появляется в орденских гербовниках 15 века.
Его преемником на посту магистра стал брат Отто. Приставка "фон Керпен" впервые упоминается только в 14 веке. Происхождение и годы правления его нам неизвестны. Утверждение о принадлежности второго магистра к рейнскому роду Керпенов базируется только на позднем орденском гербовнике. Традиционная орденская историография утверждала, что он правил в 1200-1206 годах, но затем было документально подтверждено, что в сентябре 1208 г. Отто все еще являлся магистром. Поэтому сейчас считается, что магистр Отто скончался 7 февраля (дни смерти достоверно известны по поминальным книжицам) 1209 года.

Третьим магистром на очень короткое время стал Генрих Барт - крайне загадочная личность. Он не упоминается в документе 1208 года среди высших сановников Ордена. В 1871 г. Георг Адальберт фон Мюльверштедт на основании своего исследования предположил, что третий магистр принадлежал к тюрингскому роду фон Тунна/Тонна. В 1911 г. Франц Бухгольц подтвердил это предположение. Несмотря на это, сомнения о правильности такой идентификации остаются в силе. Более ранняя историография выводит Генриха Барта из дворянства Гольштейна или даже из сыновей герцога Померании. Генрих фон Тунна являлся министериалом ландграфа Тюрингии, отправившимся как крестоносец в Святую Землю. В любом случае, правление третьего магистра было слишком кратким. По-видимому он скончался 2 июня 1209 года.

Предположительно, три первых магистра скончались и похоронены в Акре.

Несмотря на завесу молчания, нет никаких сомнений, что Орден в эти годы быстро рос. Церковь и госпиталь в Акре были в феврале 1192 уже готовы. На их обеспечение в феврале 1193 королем пожаловано поместье Кафрези. В апреле 1195 ордену подарен Дом в Тире, и в марте следующего года к нему приписаны виноградники и слобода в Яффе. К концу 1196 года амты Ордена имелись в Акре, Яффе, Аскалоне, Раме, Газе и Замси. В последующие годы информации об учреждении новых амтов в Святой Земле нет, как не зафиксировано и крупных дарений на Востоке. Тем не менее, экономическая сила Ордена была внушительной, поскольку он смог самостоятельно покупать новые владения.

Первые дарения земель на Западе относятся к самым ранним годам существования братства. Так, король Чехии Оттокар I подтверждает своей грамотой от 22 августа 1222 года все дарения, сделанные герцогом Конрадом и маркграфом Владиславом, а известно, что Конрад скончался осенью 1191 года. В 1197 году братство приобрело госпиталь Фомы в Барлетте и монастырь Сакра Мансио в Палермо. В 1200 братья строят госпиталь в Галле. Двумя годами позже они получают госпиталь Айзакбрюкке в Больцано. В 1204 году уже имеется комтур Ордена в Праге и в 1209 - в Бари (Апулия).

В 1209 же году Орден получает четыре рыцарских лена в Каламате на южном побережье Греции.

Таким образом, расцвет Ордена при его четвертом магистре произошел не на пустом месте, а благодаря фундаменту, который был заложен еще раньше.

На смерть Поэта. Жандармский секретарь.

Вскоре после смерти Пушкина по Петербургу начал гулять сборник документов, посвященных дуэли. В архивах самых разных людей, живших в 40-50 годы XIX века обнаружены десятки его списков. В сборнике содержалось 12 (или 13) документов со следующими заглавиями:


1 Два анонимных письма к Пушкину, которых содержание, бумага, чернила и формат совершенно одинаковы.
2 Письмо Пушкина, адресованное, кажется, на имя графа Бенкендорфа 21 ноября 1836 года.
3 От Пушкина к Геккерну-отцу.
4 Ответ Геккерна.
5 Записка от Аршиака. 26 января 1837 года.
6 Записка от Аршиака. 27 января 1837 года, 9 часов утра.
7 Записка от Аршиака. 27 января 1837 года.
8 Визитная карточка Аршиака.
9 Письмо Пушкина к Аршиаку. 27 января между 9 1/2 и 10 часами утра.
10 От Аршиака к Вяземскому. 1 февраля 1837 года.
11 Князю Вяземскому от Данзаса.
12 От графа Бенкендорфа к графу Строганову.
В некоторых списках вслед за этим идет тринадцатый документ - письмо Вяземского московскому почт-директору А. Я. Булгакову от 15 февраля 1837 года.

Пушкиноведам очевидно, что составитель этого сборника - князь Петр Андреевич Вяземский. Рюрикович, вице-директор департамента внешней торговли министерства финансов, статский советник (на тот момент), камергер, кавалер ордена Св.Анны 2 степени с короной, участник войны с Наполеоном, богач, поэт, критик, переводчик, историк, близкий друг и постоянный корреспондент Пушкина.

Вяземский сам четко и ясно пишет в письме к Александру Булгакову: "Собираем теперь, что каждый из нас видел и слышал, чтобы составить полное описание, засвидетельствованное нами и докторами. Пушкин принадлежит не одним близким и друзьям, но и отечеству, и истории. Надобно, чтобы память о нем сохранилась в чистоте и целости истины".
Через десять дней, 15 февраля 1837 года, Вяземский благодарит Булгакова: "Спасибо за доставленную копию с моего письма, которая пришла вчера очень вовремя и отдана отъезжавшему вчера же генералу Философову для сообщения великому князю".

олученные свидетельства Вяземский торопится разослать тем лицам, суждения которых много весят в свете. 14 февраля 1837 года датируется самый ранний из известных сборников. Он приложен к посланию Вяземского великому князю Михаилу Павловичу, которое отправилось с генералом Философовым. К письму были приложены 8 "дуэльных" документов, сохранившихся в архиве герцогов Мекленбург-Стрелицких - прямых потомков Михаила Павловича. Кроме того, Вяземский послал Михаилу Павловичу "Условия дуэли", не вошедшие в "Дуэльный сборник".

Нетрудно определить, откуда пришло к Вяземскому большинство документов. Кроме писем, адресованных ему, он сам, и его близкие друзья в первые дни после 29 января общались с д'Аршиаком. Но откуда Вяземский через семнадцать дней после гибели Пушкина мог получить письмо Пушкина графу Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года? Все бумаги Пушкина после его смерти разбирались Жуковским под надзором Дубельта. То есть копия письма, буде таковая сохранилась, должна была оказаться у того же Бенкендорфа.

Более того, когда Щеголев попытался найти подлинник, то "в секретном досье III отделения такого письма к Бенкендорфу не оказалось", в бумагах же Пушкина сохранились лишь клочки черновика.

Загадочна история и с анонимным пасквилем. В сборнике приводятся два экземпляра с заголовком "Два анонимных письма к Пушкину, которых содержание, бумага, чернила и формат совершенно одинаковы. (Второе письмо такое же, на обоих письмах другою рукою написаны адресы: Александру Сергеевичу Пушкину)". То есть некто видел именно два экземпляра, сличал их и конверты, в которых они пришли.

Пушкин писал о "семи или восьми" экземплярах пасквиля, распространенных 4 ноября 1836 года в Петербурге. Три из них вскоре оказались в его руках, и он их, очевидно, уничтожил. Среди бумаг, зарегистрированных в ходе посмертного обыска на квартире Пушкина, ни одного экземпляра не значится. Один "диплом" получил и уничтожил, сняв копию, сам Вяземский. А кто же имел возможность сопоставить два экземпляра?

До наших дней - вы будете смеяться - дошло именно ДВА подлинных "диплома". Один был обнаружен Поляковым в секретном архиве III отделения: "диплом" был отправлен в конверте на имя приятеля Пушкина, известного музыканта графа Виельгорского, и, видимо, передан властям сразу после получения. Другой образчик "диплома" еще раньше поступил в коллекцию Лицейского Пушкинского музея. В информационном листке Пушкинского лицейского общества от 19 октября 1901 года сообщается, что получено "за истекшие 1900 - 1901 годы подлинное анонимное письмо, бывшее причиной предсмертной дуэли Пушкина, - из Департамента полиции". Оп-па... а ведь департамент полиции образован в 1880 все из того же третьего отделения.

Итак, Третье отделение располагало двумя экземплярами, и уж кому же, как не его служащим, было вполне естественно сличить оба документа и конверты, в которых они пришли. Получается, что Вяземского снабжал документами один очень хороший человек из тайной III отделения собственной Е.И.В. канцелярии. И мы даже знаем этого человека!

"Сдал" его наш с вами знакомый по делу с Записками Екатерины - П. И. Бартенев. В 1902 году он публикует в "Русском Архиве" заметку со следующим текстом: "Когда, по кончине Пушкина, описывали и опечатывали комнату, где он скончался, Миллер взял себе на память из сертука, в котором Пушкин стрелялся, известное письмо его на имя гр. Бенкендорфа. Пушкин написал его, исполняя обещание, данное в ноябре 1836 года государю уведомить его (через гр. Бенкендорфа), если ссора с Дантесом возобновится, но послать это письмо он не решился: ему тяжко было призывать власть к разбору его личного дела. Миллер показывал нам это письмо в подлиннике. Будь оно послано по назначению, жандармское ведомство было бы обязано принять меры к предупреждению рокового поединка".

Миллер Павел Иванович (1813 - 06.06.1885). Племянник начальника жандармов Москвы А.А.Волкова. Личный секретарь Бенкендорфа. Лицеист VI курса (выпуск 1832 года).

27 июля 1831 года Пушкин появляется в садах лицея, отчего ученики оробели: один из них, Яков Грот, будущий академик и пушкинист, рискнул подобрать и спрятать лоскуток, оторвавшийся от пушкинской одежды. Паша же Миллер оказался куда более смелым: "За несколько шагов сняв фуражку, я сказал взволнованным голосом: "Извините, что я вас останавливаю, Александр Сергеевич, но я внук вам по Лицею и желаю вам представиться". "Очень рад, - отвечал он, улыбнувшись и взяв меня за руку, - очень рад". Непритворное радушие видно было в его улыбке и глазах. Я сказал ему свою фамилию... и курс. "Так я вам не дед, даже не прадед, а я вам пращур..." Многие расставленные по саду часовые ему вытягивались, и если он замечал их, то кивал им головою. Когда я спросил - отчего они ему вытягиваются? - он отвечал: "Право, не знаю. Разве потому, что я с палкой".

Из-за холеры Пушкин с семьей задерживается в Царском Селе до октября. Паша Миллер снабжает Пушкина книгами и журналами из лицейской библиотеки. "Сердечно благодарю вас за книги и за любезное письмо ваше. Когда же исполните вы другое свое обещание - побывать у меня? Внук очень тем обяжет ему сердцем преданного деда".

Миллер приходит и видит на столе "Повести Белкина". Пушкин мистифицирует юношу, рассуждая о писателе Иване Белкине, и замечает, между прочим, что "вот так надо писать, кратко, сжато". Потом Миллер узнает истину и пишет Пушкину, обращаясь - "г-н Белкин". Пушкин смеется и дарит молодому человеку книжку повестей.

В следующем году Миллер заканчивает Лицей и по протекции дяди 19 февраля 1833 года Бенкендорф подписывает документ: "На основании высочайше утвержденного штата корпуса жандармов, я определил выпущенного из Царскосельского лицея с чином 9 класса воспитанника Павла Миллера на имеющуюся при мне вакансию секретаря".

Павел Миллер будет личным секретарем Бенкендорфа 12 лет, до самой смерти последнего. Потом послужит немного по почтовому ведомству, выйдет в отставку в чине действительного статского советника и уедет в Москву, где и проживет оставшиеся сорок лет своей жизни.

А пока юный выпускник в первый раз в жизни делает опасный выбор.

В конце апреля 1834 года московская почта перехватывает письмо Пушкина к жене. Там говорилось между прочим: "К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди; и мне, вероятно, его не видать. Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камерпажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут...".

О том, что произошло дальше, в 1880 году рассказал в печати сын поэта-лицеиста Деларю. После этой публикации сам Миллер поместил в газете "Новое время", а потом в журнале "Русская старина" некоторые уточнения всей истории. Любопытно, что Миллер не боялся возможных последствий своей откровенности и в письме к своему однокурснику - тому самому робкому академику Я. К. Гроту смущался только тем, "не покажется ли это желанием с моей стороны похвастаться сделанной услугой".

Услуга заключалась в том, что Миллер, читающий по должности все секретные письма, поступавшие к Бенкендорфу, увидел, как начальник положил копию опасного письма Пушкина в отдел бумаг "для доклада Государю". Зная обычную рассеянность Бенкендорфа, Миллер тихонько переложил документ в "обыкновенные бумаги", и через М. Д. Деларю предупредил Пушкина об опасности. Царь узнал от Бенкендорфа суть дела, но без вещественных доказательств.

Как и ожидал секретарь, начальник забыл о потерянной бумаге: "Я через несколько дней вынул ее из ящика вместе с другими залежавшимися бумагами". Наш скромный немец не вынул, а попросту присвоил документы, относящиеся к Пушкину.

Летом 1834 года Пушкин трижды письменно объяснялся с Бенкендорфом (3, 4 и 6 июля), писал Жуковскому, и тот предъявил письмо шефу жандармов в доказательство раскаяния Пушкина... Но двадцать семь лет спустя, в 1861 году, когда журнал "Библиографические записки" впервые опубликовал эти пушкинские письма, мы читаем: "Сообщением этих писем в подлинниках мы обязаны П.И.Миллеру". Миллер отслеживал всё относящееся к Пушкину, уносил эти бумаги из канцелярии Бенкендорфа, и уносил не раз. Секретные примечания к "Истории пугачевского бунта", предназначенные для царя, считались переданными через Бенкендорфа; но их текст мы знаем по копии, снятой приятелем Пушкина и знатоком литературы Н.В.Путятой. Путята отметил в своей тетради, что списал примечания "с манускрипта, писанного рукою Пушкина и сообщенного мне г. М., который был секретарем у графа Бенкендорфа".

В послании лицейскому приятелю С.С.Лихонину (7 января 1861 года) П.И.Миллер рассуждал о том, что изданием Кюхельбекера лицейские почтили бы память несчастного собрата и была бы достигнута, кроме того, двойная цель: благотворительная, потому что "дети покойного, живущие теперь у тетки, родной сестры его, находятся в бедности, и литературная, потому что этим пополнился бы пробел в собрании сочинений русских авторов. Сводка рукописных стихов его досталась мне случайно; достоинства в них немного, но они интересны по личности автора". А не была ли сводка стихов ссыльного Кюхельбекера точно так же изъята секретарем Бенкендорфа из секретных архивов?

В письме от 11 мая 1880 года Миллер просит Грота упомянуть в какой-нибудь речи о трех эпизодах, "характеризующих честное и смелое прямодушие Пушкина". Речь идет о хорошо известных фактах: ответе Пушкина на вопрос царя, "был ли бы ты 14 декабря на Сенатской площади вместе с бунтовщиками?", и запрещенных стихах, которые поэт сам представил петербургскому губернатору Милорадовичу. Третий эпизод известен нам от секретаря Бенкендорфа, находившегося "близко к событию".

"Когда гр. Бенкендорф, - сообщает Миллер, - послав за Пушкиным, спросил его: на кого он написал оду на выздоровление Лукулла? - он сказал ему: "на вас". Бенкендорф невольно усмехнулся. "Вот я вас уверяю, что на вас, - продолжал Пушкин, - а вы не верите; отчего же Уваров уверен, что это на него?" Дело так и кончилось смехом".

И кто же еще мог передавать Вяземскому секретные документы Третьего отделения?

Долгие годы все это оставалось только теориями. Не было самого главного - "вещественных доказательств".
Бумаги Пушкина, принадлежавшие Миллеру, исчезли в неизвестном направлении. Первый раз след проявился 25 февраля 1947 года. Т.Г.Цявловская зафиксировала рассказ Ксении Петровны Богаевской. Оказывается, в музей приходила владелица архива Миллера: "Она химик. Назвалась, сказала, что у нее письма Пушкина... письмо к Бенкендорфу, еще кое-что. Живет в районе Кропоткинской улицы. К сожалению, больше не приходила...".

Поиски таинственной незнакомки велись в документах Литмузея, в адресном столе... Цявловская опубликовала строчки об архиве Миллера в журнале "Наука и жизнь". Три с половиной миллиона тиража давали надежду, что он когда-нибудь попадет на глаза знакомым владельцев миллеровских бумаг. Мелькнул след некоего Юрия Миллера, якобы дальнего родственника того Миллера, жившего прежде на Кропоткинской. Но мало ли среди немцев Миллеров...

Лишь 20 марта 1972 года художница-пенсионерка Олимпиада Петровна Голубева принесла в Отдел рукописей Ленинской библиотеки документы из семейного архива Миллеров. Ей они достались от недавно умершей старшей сестры - химика Анастасии Петровны, как раз и приходившей в Литературный музей, но раздумавшей отдавать архив. К ней он перешел от близких друзей, внучатых племянников Павла Миллера. В бумагах сестра нашла скромную папку, на которой рукою Павла Миллера было написано: "Литературные мелочи". 37 страниц пушкинских рукописей, четыре клочка бумаги с записками поэта юному лицеисту Паше Миллеру; большой автограф секретных пушкинских примечаний к "Истории Пугачева"; несколько писем, в основном к Бенкендорфу.

Самый поздний документ - 4 голубых листочка, несколько протершихся на сгибах. Письмо с сообщением Бенкендорфу о несостоявшейся в 1836 году дуэли. Отправлено не было... У верхнего края первой страницы письма стершаяся карандашная запись рукою П. И. Миллера: "Найдено в бумагах Пушкина и доставлено графу Бенкендорфу 11 февраля 1837 года".

Нет оснований не верить Миллеру. Вероятно, неотправленное письмо от 21 ноября было обнаружено при посмертном обыске. На другой день, 11 февраля, письмо было доставлено адресату, и пройти мимо Миллера оно не могло. Миллер через некоторое время, как обычно, взял письмо Пушкина себе...



14-го  февраля его текст был уже в руках Вяземского и других друзей Пушкина, составлявших "дуэльный сборник".