Арнульфы, родства не помнящие...

Не каждый читатель настолько доверчив, чтобы принимать на веру генеалогии европейской знати, восходящие к римским императорам, Иисусу (а вы думали, про его детей от Марии Магдалины нынешние кощунники придумали?), Царю Давиду, или, что еще хлеще, к Одину. Но вот часто проскальзывающая в хуждожественных и фолькхисторических идейка насчет "предков, служивших Карлу Великому", никакого отторжения не вызывает. Ну, служили и служили чего тут невозможного, казалось бы.

Невозможного в самой идее, что кто-то из предков принадлежал к каролингской знати, действительно, нет. В конце концов, половым сексом графы занимались так же, как и все прочие, и со смазливыми простолюдинками в том числе, так что один из потомков мог пробиться в немногочисленную группу выживших кластеров. Но вот документально установить сие...

Характерная особенность каролингской знати состоит в том, что мы практически ничего не знаем о ее семейных и родовых связях. Хроники позволяют достаточно надежно восстановить семейные отношения членов правящего дома, но почти никогда ничего не говорят о них при упоминании графов. В императорских и королевских грамотах перечисляются имена и титулы подписавшихся (а также собственно виновников торжества), но, опять же, без указания родственных связей. Жития святых, чтобы создать ауру святости вокруг главного героя, обычно перечисляют тех его родственников, кто посвятил себя церкви. Но об остальных умалчивают. Житие Адальхарда, племянника короля Пипина "Короткого", упоминает пять его братьев и сестер, принявших постриг. Житие Фолквина, род которого восходит к Иерониму, другому племяннику Пипина, тоже ограничивается членами рода, выбравшими церковную карьеру, до такой степени, что целых два поколения просто не упоминаются. Логично предположить, что кроме упомянутых там деятелей церкви, были сыновья, выбравшие военную или политическую карьеру, и дочери, выходившие замуж за отпрысков других знатных родов.
Кстати, жены по именам в источниках тоже почти не упоминаются, а если они там и есть, то без ссылок на происхождение.

Трудность реконструкции знатных родов времен Каролингов иллюстрируется семьями, использующими имена Нибелунг, Хильдебранд и Теодерик. Если точное восстановление даже для них проблематично, несмотря на крайнюю редкость таких имен, то что говорить о семьях, использующих более распространенные имена. А большинство "реконструкций" по указанным выше причинам, базируется именно на методе анализа имен, чисто гипотетически.

Резюмируя - для каролингской знати характерно скорей полное отсутствие информации о происхождении и семейных связях. Связь между меровингской и каролингской знатью прослеживается в исключительных случаях, большинство таких "связей" строится на основании совпадения имен с характерными для меровингской эпохи. Очень мало родов каролингской эпохи, для которых можно проследить прямую мужскую линию в последующие времена. Документы показывают линии позднейших графов д'Ангулем, различных правящих родов герцогства Сполето, герцогов Аквитании, маркизов Фриули (позже королей Италии), виконтов де Тюренн, графов де Вермандуа и, возможно, графов Мец. Однако, на основании совпадения имен каролингской знати с именами, используемыми позднейшими родами, можно предполагать, только предполагать, что некоторые из них восходят к этим временам.

Чем можно объяснить такое, прямо скажем, нехарактерное для традиционного общества пренебрежение к родовым связям?

Первое, что приходит в голову - эта информация считалась неважной авторами. Им и так было понятно, какой конкретно граф в данном случае имеется в виду. Но. Это всегда было и раньше и позже понятно автору, но все равно сведения о происхождении приводились. Исключая даже тот момент, что пишется нечто не для автора, а для последующих читателей, которые могут спутать оного графа с другими, такое могло пройти, только если самому графу это было неважно.

Так может быть дело в этом? Может, вознесенные из грязи в князи потомки простолюдинов а то и холопов, сами не желали вспоминать о своем происхождении? Ладно, пусть они даже не желали вспоминать о происхождении своих жен, которое вряд ли было уже низким, но их-то сыновья и внуки должны были апеллировать к своим выдающимся отцам и дедам.

И если они этого НЕ делали, то может, потому, что это не одобрялось собственно Каролингами? То есть, упоминания о происхождении графов не делалось потому, что его не желала верховная власть. Ну как Федор Алексеевич повелел уничтожить все местнические записи, заслужив вечную ненависть исследователей русской генеалогии.

Если прямых деклараций такого рода мы и не найдем, об этом может свидетельствовать сама кадровая политика Каролингов. Для Пипина слишком острой занозой в заднице были местные правящие роды, и это объясняет, почему он сам и его наследники приложили все усилия, чтобы избежать формирования нового сословия магнатов. Разумеется, безуспешно.

Каролинги не могли предотвратить формирования новой наследственной знати из своих приспешников, Но они всеми силами старались помешать ей осознать себя таковой. Сын не наследовал территории, которой правил его отец. Например, между тремя графами Оверни, упомянутыми в документе середины IX века не прослеживается никакой связи. Даже кажущееся исключение - граф Парижа Жерар и двое его сыновей с тем же титулом в конце VIII - начале IX века разбавлены Ангерраном, графом Парижа в последние годы VIII века. Собственно, сам титул граф Парижа - тоже условность, закрепившаяся в исторической науке. Обычно территориальная привязка для графов не дается источниками. Тот же Жерар в пяти грамотах датируемых периодом между 747 и 775 годом граф, просто граф, никак не граф Парижа (или любого другого места).

Каролингская знать находилась в постоянном броуновском движении. Назначения графов тасовались как колода карт. Так, сыновей Жерара раскидало по всему королевству - один был графом в Париже, другой - маркизом Септимании, третий - графом Фезансак, а сын последнего - графом Вьеннским.
Франкских нобилей назначали в разные концы империи, чтобы держать в подчинении постоянно восстающие иноплеменные области - в Сполето, Фриули, Бретань и т.д. Разумеется, при этом передать территорию сыну франкского назначенца было бы глупостью, которой старались не допустить.
Даже при отправке имперских комиссаров (missi) их всегда выпускали парой из двух представителей разных семейств - один представлял власть духовную, другой - светскую.

Но, как ни пытались короли, стоявшие у истоков феодализма, предотвратить его издержки, им этого не удалось, и они пали жертвой чудовища, которое если не породили, то выпустили в свет.

Кошки Его Высокопреосвященства

Герцоги Бургундии. Дом Бозонидов. Рауль. 921-923.

Старший сын Ричарда и Аделаиды, Рудольф, стал после смерти отца герцогом Бургундии, графом Оксерра, графом Отёна, графом Авалонна, светским аббатом Сен-Жермен дОксерр и Сен-Коломбы де Санс. 

В 911/919 году он женился на Эмме (? - 2 ноября 934), дочери короля Роберта I, сестре графа Франции Гуго Великого и сводной сестре Адели, супруги Герберта II графа Вермандуа (или наоборот - сводной сестре Гуго и сестре Адели). По матери он племянник короля Верхней Бургундии Рудольфа II, а по отцу - двоюродным братом короля Прованса и нижней Бургундии, короля Италии и императора Людовика III.

После гибели Роберта в битве при Суассоне 15 июня 923 года французская знать, не желая отдавать корону Карлу III, выбрала его королем, в качестве наследника тестя. Брат Роберта, Гуго Великий, от короны отказался, предпочитая оставаться полновластным хозяином в своих землях. 13 июля 923 года Рауль был коронован архиепископом Сансским Гизельбертом в аббатстве Сен-Медард де Суассон. Герцогство Бургундия перешло к его брату Гуго Черному. Его деяния в качестве герцога Бургундии нам неизвестны, а в качестве короля Франции он выходит за рамки нашей темы.

Как и предвидел Гуго Великий, корона не принесла ему счастья. 13 лет своего царствования Рауль боролся с немцами, венграми, норманнами, и, прежде всего, со своими вассалами. 15/16 января 936 года Рауль, единственный король Франции, не происходивший из Меровингов, Каролингов или Робертинов (Капетингов), умер в Оксерре от эпидемии и был похоронен в аббатстве Святой Коломбы Сансской.

Рауль и Эмма имели одного или двух детей:

1) Людовик (? - ранее 14 июня 929). Согласно хронике Сен-Бениньи де Дижон он умер ранее своего отца, который умер "абсолютно бездетным". Поскольку, в отличие от своей сестры, он не подписывался под дарением бабки аббатству Клюни, значит, он умер до 14 июня 929.

2) Юдифь (Юдитта) (? - после 14 июня 929/до 936) Она упоминается только в дарственной Аделаиды как дочь короля Рудольфа. Это означает, что либо она была дочерью Рауля, либо его племянника Рудольфа II короля Верхней Бургундии. В первом случае она должна была умереть до смерти Рауля, чтобы он на момент смерти считался абсолютно бездетным. но вероятней второе.

Герцоги Бургундии. Дом Бозонидов. Ричард Заступник. ?-921.

Подъем братьев-Бивинидов в верхи французской знати произошел благодаря их сестре, Рихильде. Она стала фавориткой Карла Лысого, а после смерти Эрментруды, с 870 - его законной супругой. 

Происхождение Ричарда устанавливается по Бертинским анналам, где под 882 годом он назван братом Бозона (Richardus frater Bosonis). Предположения о том, что Ричард был сводным братом Бозона от второго брака матери ничем не подтверждены и носят чисто гипотетический характер. Более того, будь он сыном от второго брака, ему в 876 году должно было быть около 10 лет, в то время как он уже носит титул графа. Для тех времен пожалование графского титула ребенку совершенно нехарактерно.

Итак, первое упоминание о Ричарде мы встречаем в феврале 876 года, в одном из соглашений, заключенном Карлом Лысым в Италии. Граф Ричард сопровождает короля и его имя стоит сразу за Бозоном, хотя о родстве между ними не говорится. Итак, наш герой сопровождал Карла на коронацию императором, и, по-видимому, остался представителем императора в Италии после отзыва Карлом вице-короля Бозона в начале 877. Династия Каролингов начинала клониться к закату. После смерти Карла Лысого в 877 ему наследовал единственный выживший сын, Людовик II Заика. Увы, но и он был тяжело болен. Как только Заика скончался в 879, знать Бургундии и Прованса решила, что королем должен стать человек, способный защитить страну и церковь. Съехавшись на собор в замок Мантай, представители 6 архиепископств и 17 епископств 15 октября 879 года избрали своим королем Бозона. По сути, под его власть отошла вся территория бывшего королевства Бургундия (за исключением Трансюрании - земель за рекой Юра) плюс Прованс.

В тот же момент Каролинги забыли о грызне между собой и выступили единым фронтом против мятежника. На их сторону встал и Ричард. Уже к концу 880 года войска коалиции отбили у Бозона Отён, Безансон, Шалон, Макон, Лион, и осадили столицу нового королевста - Вьенн. Вскоре Карл Толстый уехал в Италию, за императорской короной, а Людовик III и Карломан II отступили. Ричард уже к 1 декабря 880 года получил графство Отён, о чем свидетельствует грамота Карломана (Richardi Comiti Augustodensis), видимо, совместно с Теодорихом VI, законным хозяином (Theodoricus Comes ambasciavit). В том же году он получает от Карломана руководство аббатством Сен-Семфорьян.

В августе 881 года, когда Карл Толстый, уже император, вновь прислал свою армию, Ричард осадил Вьенн второй раз. Карломан, узнав о смерти брата 5 августа 882 года ушел со своей армией, и честь взятия Вьенна досталась Ричарду. Город был разграблен и сожжен. Бозон бежал, а его жену и детей Ричард объявил заключенными. На самом деле он их просто увез в Отён. В 884 году со смертью Карломана Карл Лысый предложил Бозону признать его королем Прованса если тот принесет оммаж. На этом война закончилась.

И вовремя, поскольку Бургундии предстояло столкнуться с новой угрозой. Норманнские драккары добрались и сюда, за сотни километров от моря. Карл Толстый, кроме 700 фунтов контрибуции, дал разбойникам севера право разграбить Бургундию. В 887-888 году они сожгли аббатства Сен-Жермен-д'Оксерр, Везле, Флавиньи и Без. О их печальной участи мы знаем, потому что монахи умели писать. Остальные бургундцы гибли безвестно. Страна была опустошена, посевы - уничтожены, грянул страшный голод.

А что Ричард? Ричард женится. На Аделаиде (? - после 14 июля 929), дочери маркиза Бургундии (трансюранской) Конрада II Вельфа и Вальдрады, сестре свежепровозглашенного короля Верхней Бургундии и Лотарингии Рудольфа I. Ее происхождение подтверждается грамотой короля Рудольфа от 10 июня 888, в которой она названа сестрой, а также в ее собственном пожертвовании Клюни 14 января 929. За женой он получил графство Оксерр, наследство ее дяди Гуго "Аббата".

Молодой супруг и свежеиспеченный граф Оксерр разгромил норманнов в первый, но далеко не последний раз, в долине Сен-Флорентин. С этого момента Заступник начинает потихоньку прибирать к рукам бургундские графства. Где-то в районе 890 его власть распространяется на Невер. В 894 он захватывает Труа после смерти графа Адалельма. С завоеванием графства Санс в 895 году Ричард оказывается властителем основной территории будущего герцогства Бургундии.

Дела же его сюзеренов шли хуже некуда. Французская знать не простила Карлу Толстому бессилия перед норманнами. Незадолго до смерти императора, в 887 году он был низложен и вместо Каролинга Карла III королем выбрали Эда, графа Парижского. Ричард, как и следовало ожидать, остался верен Карлу. Он участвовал в заговоре 892 года, благодаря которому Карл короновался в Реймсе, а через несколько месяцев, в 894, укрыл его на своих землях. В 897 короли примирились, бездетный Эд обещал после смерти отдать всю власть Карлу.

И опять вовремя. В 898 году, спустя 10 лет, на Бургундию вновь обрушились викинги. Они решили зазимовать между Монбаром и Тоннером, но граф во второй раз разгромил их при Аржанте-сюр-Армансоне, все в той же Сен-Флорентин, отбросив их назад в долину Сены. В 911 году Ричард при поддержке епископа оксеррского Герана последний раз разгромил норманнов, а именно Ролло, будущего герцога Нормандского, осаждавшего Шартр.

Объединив в своих руках несколько графств, Ричард положил начало герцогству Бургундскому. Мы не знаем, титуловал ли себя Ричард герцогом Бургундским, или просто носил титул герцога, без указания на территорию. Скорее всего титуловал, так же как и маркизом Бургундским, и графом. В источниках все эти титулы встречаются вперемешку. Стройная схема, по которой Ричард вначале создал марку, а потом герцогство, не находит никакого подтверждения в источниках. Титул маркиза (Richardo marchione) мы встречаем в первый раз непосредственно в грамоте Ричарда от 5 сентября 901 года. В "Истории Норманнов" Гийом Гемметенский пишет, что Роллон вынужден был снять осаду Шартра под натиском "Richardus Burgundionum dux...cum...Antelmus episcopus" (Ричарда герцога Бургундии и епископа Антельма). В грамоте, датированной 5 сентября 918, Ричард опять титулует себя маркизом. О смерти маркиза же Бургундии говорит Флодоард под 921 годом. В анналах аббатства Сен-Бенинь записана смерть графа Ричарда, в сакраментарии кафедрального собора Санса и некрологе кафедрального собора Оксерра - тоже. В сансской истории франков написано о смерти и погребении Ричарда герцога Бургундии.

Первый герцог Бургундии, Ричард Заступник из дома Бозонидов скончался 31 августа/1 сентября/29 сентября 921 года в Оксерре и погребен в аббатстве Святой Коломбы Сансской. По преданию, епископ Годри предложил ему покаяться за всю пролитую при жизни кровь, на что Заступник ответил: "Если я и раскаиваюсь, то в том, что не пролил ее больше. Ибо, убив одного бандита, я спас жизнь сотне честных людей, смерти одного было довольно, чтобы удержать его последователей и помешать нанести больший вред."

От Аделаиды Ричард имел четверых детей:

1. Рудольф (Рауль) (? - 15/16 января 936), герцог Бургундии, король Франции.
2. Эрменгарда ? (? - ?), принята в качестве дочери Ричарда Дюшене в 1625 году. Ее происхождение ставится под сомнение Сеттипани, потому что она не упомянута в завещании Аделаиды (А оно вообще есть? Или имеется в виду дарственная грамота, засвидетельствованная сыновьями - так дочери обычно и не свидетельствовали). Кроме того, если мать ее мужа - дочь Бозона, то она ему двоюродная тетя, что якобы делало брак недопустимым с точки зрения церкви. (Что-то слишком много если бы, да кабы - как по мне, так этот Сеттипани фрик). Жена (ранее мая 926) Гизельберта, сына Манассеса графа Де Вержи и его жены Эрменгарды, герцога Бургундии. В грамоте от мая 926 Эрменгарда с мужем Гизельбертом продают землю. Ее подпись стоит под грамотой мужа от 11 декабря 934.
3. Гуго Черный (? - 17 декабря 952), граф и маркиз Прованса, герцог Бургундии.
4. Бозон (? - сентябрь 935). граф Верхней Бургундии.

Кроме того, от неустановленной любовницы Ричард имел сына Гебуина, возможно, графа Дижона

Герцоги Бургундии. Дом Бозонидов (Бивинидов).

У российского читателя, как правило, преувеличенное представление о древности европейских аристократических родов и полноте исторической информации, касающейся средневековья. Между тем в раннее средневековье европейцы точно так же преимущественно обходились без письменности в своей повседневной жизни. Писали обычно монахи, писали скупо, с чужих слов, дошедших через множество рук, писали то, что интересовало лично их. Знать была в основном неграмотной, включая сюда и королей. Карл Великий очень хотел стать по-настоящему грамотным человеком, но увы, то, что легко усваивается в детстве, с трудом давалось взрослому человеку.

На Миллера, Шлецера и Байера, привыкшим к скупым строчкам разрозненных анналов, российская "Повесть Временных Лет" произвела неизгладимое впечатление - батюшки, ГОТОВАЯ средневековая история государства, которую и писать не надо - вот она, родимая, только переводи. Как я их понимаю )))

Так вот, род Бозонидов, первый дом герцогов Бургундии нам известен начиная непосредственно с отца первого герцога Бургундии - Бивина. И о нем мы не знаем практически ничего достоверного. Тут надо учесть менталитет историков (и вообще людей) - они очень не любят говорить о неизвестном, сыне неизвестного, внуке неизвестного. Поэтому к любому персонажу, названному по имени, начинают притягиваться все персонажи с этим именем.

Так, Пьер Рише написал, что Бивин был сыном Бозона Старого, графа Арля. Но это прямо противоречит Бертинским анналам, согласно которым королева Теутберга, дочь Бозона Старого, является тетей по материнской линии Бозона, сына Бивина. Отсюда легко понять, что Бивин женился на ее сестре, и, конечно, никак не мог быть ей братом.

Христиан Сеттипани вообще ухитрился возвести Бивина в потомки Карла Мартела. Его построения берут начало в сочинении историка 10 века Ришара, который утверждал, что Карл-Константин Вьеннский королевского рода, лишенного наследства из-за происхождения от любовницы. Отсюда Сеттипани выстроил следующую цепочку. Под королевским родом он понял дом Каролингов и по хронологическим соображениям отнес "незаконнорожденность" ко временам Карла Мартелла. Хотя Мартелл никакой не король. Зато у него был внебрачный сын, граф Иероним, женатый на готской принцессе. А раз у готов были короли Реккареды, то вот откуда в дом Бивинидов пришло имя Ричард. И вот по этому имени Ричард начинают вычисляться "потомки" графа Иеронима. Беда в том, что среди четырех документально зафиксированных его детей нет никакого Ричарда, есть только дочь Рикарда. В сыновья Иеронима записывается Ричард, граф Руана, в его сыновья - Ричард, граф Амьена, в его сыновья - граф Ричард, братом которого был Бивин. Насколько можно доверять такой "реконструкции" - вопрос личной склонности к ненаучной фантастике.

Итак, единственное что мы точно знаем о происхождении Бивина - он был братом графа Ричарда. Граф Ричард впервые упоминается как посланник императора Людовика в Лугдунуме (Лионе), Тарантасии (Таронтез) и Вьенне в мае 825/827. "Жизнь Императора Людовика" называет его одним из императорских посланников к Лотарю в 836. Граф Ричард поддержал соимператора Лотаря против Людовика Благочестивого, и лишился всех своих владений по конфискации. По грамоте от 26 июня 839 Людовик восстановил его владения в Арденнах и Виллантии (Виллансе) а также дал ему временно пост остиария (привратника). Здесь есть противоречие с "Жизнью Императора Людовика" по которой Ричард умер в 836. Но, судя по тому, что император Лотарь 12 ноября 842 года подтвердил его дарение собственности в округах Арденн и Виллантии аббатству Прюм по завещанию, Ричард все же умер незадолго до этой даты.

В этом же завещании впервые как исполнитель последней воли фиксируется брат Ричарда граф Бивин.
Лотарь II король Лотарингии, предоставил Бивину аббатство Святого Петра де Горже в диоцезе Меца 28 сентября 855/8 июля 856. Граф Бивин упомянут в грамоте от 863, которая описывает реформу аббатства Горже, осуществленную Адвентиусом епископом Меца, из-за ослабления дисциплины, допущенного означенным Бивином.

Это последнее упоминание о нем.

Резюмируя - мы почти ничего не знаем о Бивине. Ни чем он владел, ни какие титулы носил, ни кто его предки. Все что нам известно - он был братом графа Ричарда и мужем дочери графа Бозона Старого. Зато мы хорошо знаем трех его потомков - двух сыновей и дочь. Радберт, епископ Валанса в 859/879, называется младшим сыном Бивина но без первичных источников.

Точно подтвержденными детьми Бивина являются - Бозон, король Бургундии (Прованса), Рихильда, королева западных франков и Ричард, герцог Бургундии.

Франция середины XVII века. Налоги - 2.

Вторым по ненавистности налогом была Габель. Точнее - габель дю сель - соляная габель. Само название габель применялось для обозначения различных косвенных налогов. Но накал ненависти французов именно к соляной габели был таков, что и тогда и сейчас под этим именем понимают прежде всего и только ее.

Этот налог был введен в качестве постоянного при Филиппе VI и заключался в королевской монополии на соль. Для каждой провинции создавались хранилища, куда каждый производитель был обязан продавать всю соль по фиксированной цене. Попытка продать соль помимо хранилищ приводила к конфискации. Розничные торговцы покупали соль на хранилищах уже по более высокой цене. Разница между ценой покупки и ценой продажи составляла собственно налог.

На практике у короля нет пока инструмента, чтобы торговать солью самому. Поэтому габель отдается на откуп посредническим компаниям, которые вносят в казну необходимую сумму и далее компенсируют свои расходы за счет населения. Компенсируют - слово неудачное. Точнее так - бессовестно грабят население.

Соль нужна людям, соль нужна животным, соль нужна для хранения припасов. Но французы готовы даже обойтись без соли, только кто ж им даст. Француз платящий "великую габель" обязан купить определенное количество соли на каждого члена семьи старше восьми лет. Это называется "соль в горшок и на засолку". Оффисье (чиновники) и организации имеют право на "свободную соль" без уплаты габели. Им даже компенсируется стоимость неиспользуемой соли. Это приводит к тому, что они начинают приторговывать солью на стороне. Тогда корона идет на то. чтобы травить своих уклоняющихся от уплаты подданых - в соль для технических целей добавляют ядовитые вещества.

Габель - абсолютно несправедливый налог. Основную его тяжесть несут области "великой габели" - сердце Франции, где применяется режим принудительной покупки со складов. Области "малой габели" - Дофине, Лангедок, Жеводан, Прованс, Руэрг, Вивьера, - покупают соль со складов, но сколько хотят. Чтобы побудить покупать больше, здесь и налог был вполовину меньше. Область "четверти рассола" - часть Нормандии, где королю отдавали четверть выпаренной соли. Области, выкупившие себе право не платить габель - Овернь, Лимузен, Пуату, Бордо, Сентонж, Ангумуа, Перигор, Керси, Гиень. Области, свободные от уплаты габели (в соответствии с оглашениями о присоединении ко Франции) - Бретань, Нижняя Наварра, Беарн, впоследствии Эно, Фландрия и Артуа.

Так вот, цена соли в одной провинции могла быть в ШЕСТЬДЕСЯТ раз выше, чем в другой. Ладно, такой разрыв мог быть между весьма удаленными областями. Но на границе Мэна (высокая габель) и Бретани (свободна от габели) цена соли разнилась в ДВАДЦАТЬ-ТРИДЦАТЬ раз. На одной стороне - 2-3 ливра, на другой - 55-60 ливров.

Теперь вопрос на засыпку - чтобы вы сделали, живя на такой границе? Правильно, занялись бы контрабандой. Где-то половина населения болот Бретани и жила на эти "двадцать-тридцать процентов". В том числе и знаменитый Жан "Шуан", который во время революции поднимет роялистский мятеж. А ведь контрабандистов соли ("фальшивосольщиков"), попадись они без оружия, ссылали на галеры, а с оружием - так и казнили. Зачем им оружие? Гм, а вы бы на месте откупщиков мирились с потерей таких барышей? Вот и они посылали охотиться на фальшивосольщиков своих контролеров - габелеров. По всему королевству гремела постоянная гражданская война за соль - с убитыми и ранеными.

И все ради чего? В доходах короны габель составляла по современным подсчетам где-то ШЕСТЬ процентов. Сколько же выжала из французов крови, пота и слез шайка купцов-откупщиков и стоявшей за ними знати - не узнает никто и никогда.

Если вы думаете, что это преувеличение, вот вам пара фактов о том, как яростно французы бились против габели. 1542 год - Франциск I пытается ввести общую для всех провинций габель. Восстают Ангумуа, Сентонж и Бордо. Нотабли и губернатор убиты. Восстание полыхает шесть лет, его топят в крови, но Генрих II вынужден дать возможность им раз и навсегда откупиться от габели.

В 1639 году Людовик XIII попытался отменить режим "четверти рассола" на полуострове Котанен. В Нормандии вспыхнуло восстание "босоногих". Кардинал Ришелье дает указание жестоко подавить его, ради устрашения страны. Нормандские города теряют все свои привилегии, но "четверть рассола" сохраняется.

В 1661 году Людовик XIV вводит габель в только что присоединенном Руссильоне - и с 1667 по 1675 здесь полыхает восстание Ангелов, настолько ожесточенное, что Король-Солнце сам пытается сбагрить эти земли Испании. В итоге после кровавого подавления восстания Руссильон получает право самостоятельно определять сумму габели.

В 1675 году в Бретани ввели гербовый сбор. Как только в народе возник необоснованный слух, что планируется распространить на Бретань габель, только слух, полыхнул весь запад Франции. И Бретань тоже - которая через сто двадцать лет будет драться за короля. В требованиях крестьян габель сравнивалась с чумой и смертью.

Франция середины XVII века. Налоги - 1.

Королевские финансы при Старом Порядке можно охарактеризовать одним словом - бардак. Короне вечно не хватало средств, денег требовалось все больше и больше, и платить их в основном приходилось простолюдинам. Про королевские налоги можно писать монографии и драмы, но вникать во все их разнообразие большого смысла нет.

Достаточно запомнить два самых ненавистных простым французам слова - Талья и Габель.

Талья для этого времени - главный источник пополнения казны. Лишь к концу правления Короля-Солнца ее доля упадет до 25% поступлений в казну. Пока же она составляет около половины всех доходов. Королевская Талья введена Генральными Штатами 1439 года по принятии решения о сохранении постоянной королевской армии. На ее содержание и вводился новый прямой налог, собираемый с каждой семьи королевства, за исключением дворян и духовенства. Более того, Штаты дали разрешение королю повышать размеры тальи каждый год в соответствии с ростом расходов на оборону.
Это была тяжелая ошибка с их стороны. Корона становилась в большой степени финансово независимой  и могла в принципе обойтись без Штатов.

Поскольку теперь корона была не ограничена фиксированной суммой, она могла сама решать, сколько денег ей нужно. То есть размер тальи изначально устанавливался смотря по тому, сколько предполагается потратить, а не сколько можно собрать. Чтобы определить, сколько же на самом деле можно выжать из добрых французов, королевский казначей, ответственный за свой район - генералитет, осенью инспектировал свой район и информировал корону о его состоянии. Исходя из этих сообщений и планируемых расходов Финансовый Совет Короля ежегодно устанавливал общую сумму тальи и разверстывал ее по генералитетам.

В так называемых "выборных" провинциях (то есть тех, что участвовали в выборе депутатов на Генеральные Штаты) раскладку между финансовыми округами - элекциями, производили казначеи короля. Здесь обычно господствовала подушевая система обложения. Точнее поочаговая - в регистры плательщиков тальи вносилось только имя главы семьи рютюрье (простолюдинов). Сборщик налогов взыскивал с каждого из них по своему усмотрению, судя по внешним признакам достатка и влиятельности. Легко себе представить взяткоемкость такого подхода и возможности произвола, которые он давал.

Провинции "Штатов", то есть как бы независимые государства, связанные с короной личной унией (Бретань, Бургундия, Прованс, Дофине и т.д.), имели свои собственные Штаты - собрания представителей трех сословий. В этих "государствах" сумма налагаемой на их население тальи должна согласовываться с провинциальными Штатами. И уже они сами разложат ее по епархиям и приходам, и сами будут следить за сбором. Здесь обычно талья собирается поземельно, как  налог с недвижимости. Составляется кадастр, в котором переписываются земли, с которых взимается талья, их площадь и стоимость. В этом случае талья взыскивается только с владельцев рютюрной собственности, независимо от происхождения. То есть, дворянин, владеющий облагаемой землей, будет платить талью, а крестьянин, владеющий "благородной" землей, талью за нее не платит.

В обеих случаях сборщики налогов, выбранные из числа прихожан люди, несут ответственность за то, что необходимая сумма будет собрана. В случае недоимки они будут покрывать ее своим имуществом. Если недостача не будет ими выплачена из своего кармана - отправятся в тюрьму. Богатого сборщика оттуда могут вытащить покровители, бедные сборщики так и помирали в тюрьме.

Именно сборщики раскладывали талью по приходам. А собственно сбор суммы с плательщиков конкретного прихода - это внутреннее дело общины. Она связана круговой порукой - сумму, что не собрали, будут доплачивать все. То есть недостаточно заплатить талью за себя - надо платить и за того парня.

Теоретически предполагалось, что казначеи и сборщики смотрят за платежными силами населения и не облагают его непосильным бременем. На практике купивший должность казначей часто ленился проводить инспекцию, или отдавал предпочтение одним районам в ущерб другим. Но хуже всего, конечно, дело обстояло со сборщиками. Они очень часто подделывали документы, откладывая деньги в свой карман, или закрывали глаза на неуплату тальи друзьями и родственниками, перекладывая расходы на остальных.

Пример им в этом, увы, подавала сама корона. Помимо дворян и духовенства освобождение от уплаты тальи стали получать и другие социальные группы - чиновники, военнослужащие, и даже целые города - в том числе и Париж. Более того, освобождение от уплаты тальи получила вся Бретань.

Нет ничего удивительного, что крестьяне начали массово отказываться платить. В 1641 году элекция Лош с 1632 и за последующие годы задолжала более 1 миллиона ливров; к 1643 году генералитет Бурж имел задолженность в 2,25 миллиона ливров за шесть лет; в сентябре 1642 года пять элекций в области Монтобан были должны государству 1 175 073 ливров за 1639—1641 годы. Ситуация ухудшилась из-за сборщиков налогов, которые оправдывали невыполнение своих обязанностей сопротивлением крестьян.

Правительство ответило на неуплату тальи силовыми мерами - движимое имущество и скот должников конфисковывались и распродавались с аукциона. Если неплательщик хотел вернуть их, ему приходилось платить выкуп и возмещать расходы на конфискацию. Чиновники могли ждать несколько лет, а потом просто разграбить деревню подчистую. Туда, где их уже не пускали на порог, входили королевские войска. Они расквартировывались там и не уходили, пока строптивцы не заплатят сполна. Вели они себя при этом как в завоеванной стране, так что в ноябре 1638 года представители общин Гиени умоляли правительство взимать налоги в соответствии со старым обычаем и не использовать войска «из-за разорения и расходов, причиняемых ими народу».

При Ришелье специально предназначенные для помощи финансовым чиновникам войска располагались в большинстве провинций. Это была легкая кавалерия, из которой формировались роты в 50 — 100 человек, каждая под командованием офицеров. Их обязанностью было сопровождать правительственных чиновников в поездках для сбора налогов и расквартировывать войска в неплативших приходах. Их набирали и платили им откупщики, а контролировали местные интенданты. Войскам хорошо платили, чтобы обеспечить их лояльность. Первая рота fusiliers pour les tailles была создана в Ангумуа в мае 1636 года, но вскоре расформирована из-за своих преступлений. Однако между 1640 и 1644 годом множество таких рот были прикомандированы к интендантам. Фискальные войска просуществовали во Франции вплоть до февраля 1877 года.

Франция середины XVII века. Крестьяне - 4.

Такова была тяжелая жизнь крестьянина-землевладельца. Опоры королевства. Прошли лихие времена Бертранов де Борнов. С укреплением королевской власти и освоением античного наследия модно стало воспевать "пейзан". Они, конечно, ниже священников, дворян и чиновников, но почитаются выше рабочих и ремесленников. Разумеется, пасторали говорят только о крестьянине-землевладельце. В реальности их было всего около десяти процентов от списочного состава.

Французские крестьяне дробят свои цензивы между сыновьями. Поэтому рано или поздно наследники цензитария, которым не повезло родиться в многочисленной семье, переходят в разряд "кусочников". Они держали крохотные цензивы в 2-8 гектар, которые не могли их прокормить. Поэтому кусочник арендовал землю у господина и тем существовал. Дабы не уронить своего достоинства, кусочник никогда не работал по найму, исключительно в порядке взаимопомощи. К этим бедолагам относились терпимо и в течение одного-двух поколений они сохраняли высокий ранг. Но верно и обратное - выходец из кусочников, разбогатев, не мог быть сразу принят обществом в качестве "землепашца". Ему приходилось долго дожидаться признания.

Крестьяне, потерявшие землю, вынуждены были арендовать ее у землевладельца. Благо господская запашка составляла только 10-15% площади пашни, а все остальное для того и предназначалось. Теоретически сеньор мог установить любой срок аренды, хоть в один год, но для Старого Порядка это было слишком эпатажно. Обычно все-таки преобладала долгосрочная аренда - на десять лет, пожизненно, или даже на несколько поколений. Арендатор, в отличие от цензитария, расплачивается с сеньором долей урожая - шестой, четвертой, третьей. К концу века появится испольщина - взимание половины урожая, широко распространившееся в 18 веке. Испольщина, все же, характерна для крупных арендаторов. Тем не менее, арендатор находился в гораздо более тяжелом положении, чем цензитарий. С него в итоге взимали до двух третей урожая. Разбогатевшие арендаторы постепенно сливались с цензитариями в общую касту "землепашцев".

Тому же, кто не мог получить землю в аренду, приходилось становиться поденщиком - низшим элементом в глазах общества. Парадоксально, но материальное положение его при этом могло даже улучшиться. В отличие от Англии и Испании поденщик здесь не синоним голытьбы. у него, как правило, есть дом, садик, хлев. Большую часть оплаты он получает натурой, время от времени - несколько грошей в день. Зимой он живет в долг или в счет аванса. Поденщики составляют не менее половины крестьянского населения. Среди них могут встречаться весьма богатые личности, занимающиеся выращиванием скота или ремеслом.

Отдельная категория - это держатели упомянутых ранее земель, сохранивших статус со времен крепостничества. Хотя держатели этой земли и сохраняли статус крепостных - сервов, они были лично свободными людьми. Они не могли передавать свою землю по наследству, но обычно сеньор и так передавал ее наследнику держателя. Зато с серважа брался раз и навсегда фиксированный ценз.

Франция середины XVII века. Крестьяне - 3.

А теперь как вы думаете, ел ли Жан-Простак хоть из этой скудной пшенички, так самоотверженно выращенной, румяный белый хлебушек? Если да, то можно только поаплодировать вашему оптимизму. Белый хлеб по карману лишь богачам. Крестьянин ест его только на большой праздник. А так, лучшее, на что он может рассчитывать, - хлеб из смеси пшеничной и ржаной муки. Каждый день и его может позволить очень богатый крестьянин, кулак. Середнякам можно постоянно есть ржаной хлеб, а беднота вынуждена перемалывать ячмень, овес, гречиху, каштаны. Разумеется, хлеб бедноты содержал множество отрубей и обсевок. Кроме хлеба, зерно шло на каши – просяную, ячменную, овсяную, гречневую, в сочетаниях между собой и с заправками.

Так куда же уходила пшеница? Во-первых, на продажу. Для уплаты налогов. Подробно о налогах стоит поговорить отдельно, но что в них было общим – все они выплачивались звонкой монетой. Поскольку пшеница стоила дороже остальных злаков, ее и продавали в первую очередь. Заметим, что налоговое обременение до Тридцатилетней войны было еще сравнительно легким. Дальше будет хуже.

Чтобы понять, на что же еще крестьянин вынужден расходовать пшеницу, разберемся с социальным и экономическим положением деревни. Крестьянин здесь давно уже лично свободен, и единственное, что напоминает о крепостничестве – земли, подлежащие праву мертвой руки, - переходящие сеньору после смерти владельца. Дворяне раньше распродали большую часть своих доменов. Часть из них скупили горожане, часть – крестьяне. В XVI веке крестьянские владения охватили намного более половины пашни. Теперь же началось контрнаступление сеньоров – как старых, так и нуворишей. Они постоянно и неотступно отбирают свою землю назад, так что скоро в крестьянской собственности останется только 35-40%. 

Самое главное – что понимается под собственностью крестьянина на землю. Крайне редко действительное владение землей в полном смысле слова. Такие аллоды составляют скорее юридический казус и их общий размер где-то 1-3% пашни. Под правом собственности крестьянина на землю подразумевается в первую очередь право передавать ее по наследству. Юридически такая пашня оформляется как цензива. Цензива обычно свободна – то есть допускает продажу ее крестьянином другому владельцу, с выплатой последним кругленькой суммы сеньору. Но главное не продажа – главное, что сеньор не может отобрать цензиву у крестьянина и отдать кому-то еще, кроме его наследника.

За то, что крестьянин ею пользуется, он обязан ежегодно выплачивать господину фиксированную сумму – ценз. Сеньор не может увеличивать размер цензивы. Единственное, на что он имеет право – увеличивать сумму, которую ему выплатит наследник при вступлении в права владения. А потом тот будет платить все тот же ценз, что платили его предки в XVI, XV, XIV веке. Задачка для третьего класса – если ценз остается неизменным, а цены стремительно выросли, что происходит с дворянами? Они разоряются. Попытки повысить ценз (сверхцензы) неизменно проваливаются – визгу (восстаний) много, а шерсти (денег) – чуть.

Именно поэтому дворяне ведут ожесточенный бой за возвращение себе земель, цензивой не являвшихся. Именно поэтому они возвращают к жизни давно забытые, засыпанные пылью веков феодальные права. Да, сеньориальные поборы во Франции – это не пережитки прошлого, как принято думать. Это последствия развития капитализма, как и второе издание крепостного права в Восточной Европе.

Самый тяжелый из этой плеяды феодальных «зомби», шампар – наследник прежнего сеньориального оброка. Это натуральный оброк, пропорциональный размеру урожая. Размер его мог колебаться от каждого шестого снопа до каждого шестнадцатого, в среднем составляя каждый восьмой или девятый сноп. В отличие от налогов, все, что сеньор не смог взыскать, для него пропадало. Задолженность по уплате шампара не предусматривается. Поэтому многие феодалы предпочитают его монетизировать – шампар обращают в добавочный ценз, за меньшую сумму, зато сразу деньги и с правом взыскивать долги. Те из землевладельцев, что поухватистей, или, наоборот, консервативней, сохранят шампар до Революции.

Приоритетными из сеньориальных прав были права случая - экстраординарные доходы, получаемые при наступлении некоторого события. Например, при продаже цензивы. Чаще всего следовало уплатить двенадцатую часть стоимости земли. Но кое-где, как в Сенсе, Бордо или Периге, речь шла о шестой или пятой доле суммы сделки. Конечно, при таком поборе мало кто согласится ее купить, поэтому сеньор «отказывался» от своего права за четверть или половину «сбора с продажи». В случае смерти феодала или цензитария взималась «подать с головы». Как правило, она составляла сумму удвоенных годовых платежей, но вообще можно было выбрать взыскание всех плодов цензивы за год или три года.

Наконец, это баналитеты – сеньориальные монополии. Крестьяне обязаны пользоваться только мельницей господина, только его печью для хлеба, только его виноградным прессом. За их использование требуется отдать часть полученного продукта или заплатить деньги. Нарушение баналитета карается штрафом или конфискацией. Кроме того, баналитетом могли быть бык и кабан. В этом случае крестьяне обязаны использовать для случки производителя своего господина. Баналитет на продажу вина запрещал в течение от 30 до 40 дней после сбора урожая кому-то еще кроме сеньора продавать вино в его владениях. И везде требовалось что-то отдать.

Наконец, крестьянин платит сеньору за правосудие. Ну и еще, иногда, за избавление от права выказывать почести, полагающиеся сеньору, порой совсем дикие и бессмысленные. Церковная же десятина, несмотря на угрожающее название, в реальности сводилась к 2-4 процентам.
Сколько в сумме вытаскивали из крестьянина-собственника? Сказать сложно. Исследователи, произведя скрупулезный расчет по задокументированным цифрам, получили, что где-то половину выращенного им. В реальности же – бог весть, в документы попадало далеко не все и не всегда.

Франция середины XVII века. Крестьяне - 2.

Возделываемая земля – синоним пашни. Она занимает 85-95% процентов всех угодий. Хлеб – всему голова. При его выращивании применяется все тот же трехпольный (яровые, озимые, пар) или более древний двупольный севооборот. На засушливом юге и в Нормандии в общем предпочитают двуполье на севере – трехполье. Но это примерно. Двуполье легко можно встретить на Севере, а трехполье – на Юге, и уж конечно они причудливо переплетаются близ границы между ними. То есть из той трети-половины земель, что вообще обрабатываются, еще от трети до половины каждый год простаивают без пользы. И вот с такого мизера кормится все это великолепие, по которому любят вздухать духовно богатые девы и юноши.

Для вспашки применяется плуг с отвалом, который тащат четыре, шесть, восемь быков. В основном – быков. На худой конец – мулов. Лошадь на пашне еще редкий гость и теоретики-новаторы спорят, есть ли у нее преимущества перед быком. Вспахать землю сохой – это уже нечто из древней истории. Да с этим обычный крестьянин и не справится. С внедрением плуга обрабатываются преимущественно тяжелые земли. которые сохой не расковырять.

В структуре посевов главное место принадлежит злакам – около 80%. Половина отводится пшенице и ржи, другая половина – ячменю, овсу, гречихе, просу. Гречиху тогда считали злаком, «черной пшеницей». Для бедняков Нормандии и Бретани она была спасением – ее высевали после уборки пшеницы и она успевала созреть до зимы. Еще один спаситель – каштан. Бедняки делали из него муку, спасавшую их от голода – картофель останется ботанической экзотикой до самой Революции. Когда же дело доходило до желудей, это означало страшный голод. Необходимое дополнение любой злаковой диеты – бобовые. Горох, чечевица, бобы, нут были также важны, как зерно.

Но основными кормильцами людей и лошадей оставались пшеница и овес. Пшеница высевается на унавоженный и перепаханный пар, овес высевается туда, где была пшеница, а овсяное поле уходит под пар. Как легко увидеть, пшеница – главная. Поле предназначенное для нее перепахивается три, четыре, пять раз, и весь навоз предназначен для него. За его внесением тщательно следят, количество навоза и право инспекции – важный пункт соглашения между землевладельцем и арендатором. Образуется порочный круг - подавляющее превосходство пашни и пар не дают держать много скота. А мало скота дает мало навоза. Мало навоза – низкий урожай. Низкий урожай – все поля уходят под зерновые.
Круг замкнулся – из века в век французский крестьянин выбивается из сил ради очень низких урожаев. 

В XII-XIII веках, в момент внедрения системы, она давала урожай сам-три. В XVI веке – сам-четыре или сам-пять. Это очень хороший показатель. Больше только в Англии – сам-шесть, да на постоянно подпитываемых осадочными породами равнинах Нидерландов – сам-одиннадцать – сам-семнадцать. Чтобы было понятней, скажем так. Урожай сам-пять – сам-шесть означал где-то 6 центнеров с гектара. Да, здесь нет ошибки. Теперь становится понятно, почему крестьянин всегда жил на грани голода?

Пытливый читатель спросит – так откуда же брались бесчисленные тягловые животные и мясо для крупных городов. Естественно, оттуда, где пшеница почти не росла. Горы, побережья, болотистые зоны. Там почти нет зерна, зато много травы. Мало людей, но много скота. Отсюда же на каждую жатву устремляется поток сезонных рабочих, без которого крестьяне хлебных областей не справятся с уборкой. Сложность системы позволяет ей устойчиво существовать и легко воспроизводиться после самых сокрушительных катастроф. Лес, пашня, пустошь – здесь нет ничего лишнего. Эта система все время живет на грани голодной смерти, и не может от нее отойти, но сама по себе она постоянно воспроизводится.

Франция середины XVII века. Крестьяне - 1.

Мы привыкли к прогрессу. Мы так привыкли к нему, что не можем представить мир, где прогресса не было. Мы смотрим на дворцы и соборы, новые платья и блюда, научные и географические открытия, новшества в экономике и политике, новое оружие и новые идеи. И не видим огромный, колоссальный океан повседневной жизни большинства европейцев, для которого все это – рябь на поверхности. Крестьянский мир, абсолютное большинство населения Франции, работал и жил точно так же как в 15 и 16 веке. Теми же орудиями, по тем же технологиям, в тех же домах, тех же костюмах, с теми же блюдами. Изменения, которые вскоре перевернут этот мир, только начинаются. Они идут медленно, очень медленно. На протяжении целой человеческой жизни их почти не уловить.

Итак, Франция того времени – страна крестьянская. 80% ее населения заняты монотонным, изнуряющим, повторяющимся год за годом на протяжении полутысячи лет трудом. Их техника и технология восходят к XII веку. И то не у всех. Плато Верхней Бургундии и Бретань живут куда более древней технологией. Они, так сказать, остались на уровне Темных Веков. Как и Восточная Европа. Это надо помнить – французское сельское хозяйство, несмотря на свою древность, все-таки хозяйство передовое.

Оно в состоянии обеспечить плотность населения 40 человек на квадратный километр. Это в восемь раз плотнее Восточной Европы. Но большинство земель по-прежнему не обрабатывается. В Провансе окультурена только треть земли, вокруг Парижа - около половины. Лес был неотъемлемой частью тогдашнего хозяйства. Во-первых, как источник дров. Уголь сравняется с дровами в каминах парижан лишь в 1840 году. А пока тепло означает дрова. Как короли, аббаты и сеньоры ни пытаются защитить лес, с 16 века простонародье ведет на него нескончаемый натиск. С точки зрения крестьян, их законная добыча – все деревья, кроме тех, что дают плоды – дуба, бука и каштана. Из леса тащат все – жерди, кору, упавшие деревья, валежник.

Другое направление крестьянского натиска на лес – право выпаса и выгона. Луга дороги, они стоят дороже пашни. Их мало, и скотина пасется в лесу. Шампояж –свободный выпас дает крестьянину право пасти скотину на парах весь год, на полях – после уборки урожая. Этого мало, и выпас идет везде – на болотах, в кустарниках, в ландах – приморских песках и болотах. Но главное – в лесу. Свиньи имеют право пастись там после созревания желудей – в октябре и ноябре. Овцам и козам путь в лес по закону был закрыт. Лошадей к этому времени уже предпочитали пости на открытом пространстве и табуны в лесах – достояние в основном Бретани и Пуату. Зато быки и коровы паслись в чаще повсеместно.
В лесу же идет сенокос и собирают фрукты. Искусственные луга появятся лишь в следующем веке, а домашние яблоневые сады пока слишком малы. Сад в это время предназначен для груш. Наконец, в лесу живут пчелы – а сахар из Вест-Индии начнет поступать на стол горожан Франции лишь с середины 18 века. Лес обеспечивал жизнь, без него Европа стала бы пустыней.

Герцоги Бургундии. Общий исторический очерк.

Герцогство Бургундия, как и герцогство Аквитания, берет свое начало в варварском королевстве. Пришедшие в долину Роны бургунды получили от Империи федус - договор "гостеприимства" и стали федератами - официальными союзниками Рима. Именно история королевского рода Бургундии, причудливо переработанная исторической памятью германцев, легла в основу знаменитой песни о Нибелунгах.

В начале VI века наследники Хлодвига завоевали королевство Бургундия и присоединили его к владениям франков.

Лежащая на отшибе Аквитания довольно быстро восстановила суверенитет во время последующих междоусобиц, а Бургундия находилась на расстоянии вытянутой руки. Поэтому там во время разделов и переделов всегда сидели короли-Меровинги. С концом их дома было упразднено и королевство Бургундия. С разделом империи между внуками Карла Великого бургундские земли оказались разрезаны надвое. Большая их часть отошла в королевство Лотаря, а территория, доставшаяся Карлу Лысому, и стала впоследствии Герцогством Бургундия.

Герцогство Бургундия охватывало территорию между Соной и Луарой, к югу от Труа и к северу от Лиона. Оно включало в себя диоцезы епископов Отёна, Шалона-сюр-Сон, Лангра, Макона (все в пределах архиепископства Лион), Осера и Невера (в пределах архиепископства Сенс). Епархии Сенса и Труа, ранее считавшиеся частью Бургундии, были в 12-м веке признаны частью графства Шампань. Все эти территории лежали в Западно-франкском Королевстве, созданном в соответствии с Верденским Договором 843, и были навсегда отделены от соседнего графства Бургундия, которое было частью Королевства Лотарингия, и, вследствие этого, - субъектом имперской юрисдикции. Столицей герцогства Бургундского был Дижон, герцоги также держали титул графов Отён.

Если не считать изолированной цитаты девятого века с титулом герцога Бургундского, которая не была подтверждена, первым зарегистрированным правителем территории, которая впоследствии превратилась в герцогство Бургундия, был Ричард, брат короля Прованса и Бургундии Бозона. Он установил свою столицу в Отёне и был титулован как Граф Оксерский (Comte d'Auxerre) в 886 году. В течение последующих лет ему были переданы другие бургундские графства, за исключением Макона. Хотя его власть над регионом, кажется, была неоспорима, мы не можем считать его с достаточной вероятностью основателем единого "герцогство Бургундия", но сюзереном различных графств, в которых от случая к случаю он упоминается с титулом "герцог". Ричард называется в первоисточниках титулами "граф", "маркиз" и "герцог" . Стратегическая важность области подтверждается тем, что сын Ричарда Рауль был выбран королем Франции в 923.

После смерти герцога Гизельберта (Жильбера) в 956, герцогство Бургундия перешло к дому Капетингов, за которым оно оставалось до пресечения по мужской линии старшей герцогской ветви в 1361 году. При герцоге Роберте I, утвержденном в качестве герцога его братом Королем Франции Генрихом I в 1032 году, герцогство превратилось в мощное независимое государство, отделившееся от королевства Франция. До правления королей Франции Людовика VII и Филиппа II герцоги не давали вассальной присяги французским королям на регулярной основе.
Ранние герцоги Бургундии были тесно связаны с бенедиктинским аббатством Клюни, основанным в 910 г. вблизи Макона, как можно увидеть из многочисленных пожертвований членов рода на протяжении многих лет. В середине 11-го века монахи Клюни расширили свою экспансию на Пиренейский полуостров: король Кастилии и Леона Альфонс VI получил Клюнийский устав для своего первого монашеского дома в Кастилии в Сан-Исидро де Дуэньяс 29 мая 1073 года, и удвоил ежегодные выплаты ценза Клюни в 1077 году. Бургундские герцоги следуют в фарватере монахов, и борются против мавров в испанских крестовых походах. Они породнились с Кастильским королевским домом, что имело долгосрочные последствия для политического развития Пиренейского полуострова. Констанция, дочь герцога Роберта I, вышла замуж за короля Альфонса VI и родила королеву Кастилии Урраку, которая позже вышла замуж за Раймонда де Бургонь-Конте и была предком всех последующих кастильских монархов. Генрих (Анри), младший брат герцогов Гуго I и Эда I, женился на внебрачной дочери короля Альфонса VI, и был утвержден своим тестем графом Португалии, его потомки создали королевство Португалия, которым они правили до начала 20-го века. Один из младших сыновей герцога Роберта I, после битв в Пиренейских войнах искал счастья в Сицилии. Он был назначен регентом при малолетнем графе Роджере, и женился на одной из сестер графа, но всякие мечты о бургундском господстве на Сицилии закончились внезапно, когда он был отравлен своей тещей.
После этого многообещающего выхода на арену европейской политики в конце 11-го века, герцогство Бургундия, похоже, остается в состоянии застоя на протяжении 12 и 13 веков. Предположительно, это связано отчасти с личностями его правителей, хотя сохранившиеся источники мало что дают для суждения о личных качествах герцогов. Территориальная ограниченность также должна была сыграть свою роль. Бургундская экспансия на восток была заблокирована границей с Священной Римской империей, на северо-запад - французскими монархами из династии Капетингов, а на юго-запад - герцогством Аквитания, которое перешло в английские руки в середине 12-го века. Следует также сказать, что бургундские герцоги редко в полной мере использовали возможности, предоставляемые династическими браками, в отличие от герцогов Аквитании, которые выдвинули себя на первый план после брака сестры герцога Гийома VII с будущим императором Генрихом III в 1043 году.
Большинство бургундских брачных союзов 12-го и 13-го века были заключены с местной бургундской знатью высшего уровня, или с родами соседних стран или герцогств, такие как Шампань и Лотарингия. Ярким исключением был брак сестры герцога Эда II с королем Сицилии Роджером II, но он закончился преждевременной смертью молодой во время родов. Одной из причин замкнутого горизонта брачной политики герцогов, возможно, была необходимость поддержания внутреннего контроля над мощной местной бургундской знатью. Взгляд на нобилитет Бургундского герцогства дает значительное количество местных дворянских родов, которые достигли известности, в том числе графы Шалона, Макона, Невера и Тоннерра, и сеньоры де Боже, Семюр, Сален, Туси и Вержи. Примером одного из этих, кажущихся непонятными браков является тот, что герцог Эд III в 1199 году заключил с наследницей Вержи. По-видимому он был продиктован необходимостью срочно приобрести контроль над крепостью Вержи к югу от Дижона, безуспешно осаждавшейся в 1180 году отцом герцога. Короли Франции из дома Капетингов также приобрели территориальные притязания в герцогстве Бургундия, когда графиня Аликс де Макон, дочь Жерара II графа де Макон, продала графства Макон и Вьенн королю Франции после смерти мужа в 1239 году, подрывая власть бургундских герцогов.
После смерти герцога Филиппа I в 1361 году герцогство Бургундия было унаследовано королем Франции Иоанном II, который был ближайшим наследником мужского пола. В 1363 король Иоанн сделал сво​​его сына Филиппа II герцогом Бургундским, первым герцогом из дома Валуа. Его правление свидетельствовало о грандиозном повороте в судьбе территории, сопровождающемся расширением политического влияния герцога на север, которое явилось следствием его брака с наследницей Фландрии. Пожиная плоды целого века династических браков, к моменту своей смерти герцог Филипп был через жену правителем Фландрии, Артуа, Невера, и графства Бургундия, а через несколько недель после смерти Филиппа его вдова также унаследовала герцогства Брабант и Лимбург. Графства Эно, Голландии, Фрисландии и Зеландии добавились в 1433 году, а герцогство Гельдерн в 1472 году.

При следующем династическом повороте все бургундские территории в Нидерландах были переданы дому Габсбургов в результате вступления в брак Марии, дочери и наследницы последнего герцог Бургундии из рода Валуа, и эрцгерцога Максимилиана в 1477 году. Сама Бургундия ыла включена в состав земель французской короны.