2. Хозяйственное развитие.
В отношении экономического развития имело значение, прежде всего, содействие базовым отраслям хозяйства: сельскому хозяйству, торговле, ремеслу и добыче полезных ископаемых без того, чтобы придавать избыточный вес одной из этих отраслей, как это часто происходило в меркантилистской системе. Для сельского хозяйства необходимо было расширить окультуренные площади и достичь наибольшей продуктивности. С каким усердием и успехом орден создавал новое жизненное пространство, показывалось еще в предыдущей главе. Упомянем еще раз, что результатом стали 1400 немецких деревень вместе с их угодьями, большие домены ордена, и расширение владений польских и прусских деревень за счет болот и девственного леса. Насколько велик был вновь освоенный сельскохозяйственный ареал не подсчитано, но все исследователи говорят с восхищением об этой культурной деятельности ордена.
Он неустрашимо брался за самые тяжелые задачи. Только дельта Немана со своими обширными плодородными осадочными почвами был слишком тяжела для технических средств 14-ого столетия. Эту болотистую местность еще 400 годами позже смогли возделать только наполовину. И как раз в этом самом месте плотное население было исключено литовской угрозой.
О деятельности по расчистке в Ливонии сделать заключение невозможно за отсутствием подробных исследований.
То, что Орден в интенсивном землепользовании также шел в ногу со временем, доказывает его содействие немецкому крестьянскому переселению. Определенно, оно производилось также, чтобы создать надежный слой деревенского населения; но в гораздо большей степени, поскольку немецкий крестьянин на своих полях был в состоянии добиться гораздо более высоких урожаев, чем прусский и славянский, который знал только соху и травопольную систему. Что для Ордена речь шла прежде всего о внутреннем подъеме крестьянского сословия без оглядки на язык, свидетельствует частый, упомянутый в предыдущей главе, перевод ненемецких деревень на немецкое право.
Мы не осведомлены о урожаях с пашни. Однако, они должны были сильно возрасти, как экстенсивно, так и интенсивно, поскольку через 100 лет после покорения страны Пруссия была уже в числе первых стран - экспортеров зерна в Европе. Орден стремился увеличивать доходы от земледелия еще и интродукцией ценных культур. Так, лоза была введена в культуру по долине Вислы, шафран, важнейшее красящее вещество того времени, по всей стране, в то время как сегодня он более не выходит за границы Силезии.
В животноводстве орден выполнил в такой же степени замечательную работу только в области коневодства. Требовались для его тяжеловооруженных рыцарей мощные жеребцы. Пруссия и Ливония могли предложить только маленькую местную, чрезвычайно нетребовательную, но вместе с тем выносливую и эффективную, но в качестве рыцарского коня слишком слабую породу - Швайке (Sweike). Следовательно, рыцарских лошадей требовалось вначале завозить, что было тяжелым финансовым бременем, так как каждый обходился в 15-20 марок серебра против 1,5 - 2 марок серебра, которых стоил хороший бык. Вскоре перешли к учреждению конных заводов. Они настолько развились, что в 1400 году имелось в наличии не меньше чем 3200 племенных кобыл, 2500 рабочих лошадей и 13 800 рыцарских коней. При этом не пренебрегали разведением швайке, которые особенно подходили для легких всадников и конных гонцов. Методы селекции ордена образовывали основу знаменитого восточно-прусского коневодства вплоть до недавнего времени.
Несмотря на обширное корчевание дальновидно принималось во внимание необходимость сохранения лесных массивов, что демонстрируют заповедные леса, в которых была запрещена рубка деревьев. При этом извлекалось, однако, из леса все, что было возможно при здоровой культуре лесничества. Древесина, кора, смола и зола для судостроения и кожевенного дела массово шли в атлантическую Европу, а так же пушнина и вожделенные соколы. Они большей частью вручались Великими магистрами как почетные дары владетельным князьям.
Охота имела хозяйственное значение в течение 14-ого века все больше в дикой местности с ее богатым поголовьем. Напротив, пчеловодство встречало во всех лесах усердную заботу. Ульев в современном смысле не было, а пчелы водились в особо охраняемых дуплистых деревьях, так называемых "медовых деревьях". Уже Генрих Латвийский упоминает о строгом запрете на рубку таких деревьев. Пчеловодство играло большую роль из-за высокой популярности меда, как заменителя сахара, изготовления медовухи, и из-за воска.
Особое значение имело также рыболовство из-за значительного числа постных дней. Поэтому многие монастыри закладывали у себя большие пруды для разведения рыбы. Тевтонский орден, видимо, этим не занимался. Вместо этого он оговаривал для себя в различных грамотах преимущественное право на рыбу. Рыболовство дозволялось поселенцам только в водоемах рядом с поселением с ограничением непосредственно домашним потреблением и при запрете большой сети „Niwat" или „Newod". С продвижением на побережье была открыта дорога к прибыльному морскому рыболовству, главным образом - сельди, которая имела большое значение в экономике тогдашнего запада. То, что косяки сельди доходили еще в 14-ом веке до прусского побережья, показывает замечание Дуйсбурга под 1313: „В этом году отсутствовал улов сельди, чего никогда не слушалось раньше". Когда сельдь ушла позднее к берегам Швеции, прусские купцы стремились получить там себе у других наций места ловли и места продажи. Король Дании Вальдемар IV, суверен южного морского побережья Швеции, предоставил пруссам ловы за заем в размере 500 марок серебра.
В горном деле возможные надежды на золото, серебро, другие металлы и на соль постигло разочарование, так как здесь был найден только янтарь. Эта светло-желтая, почти прозрачная смола доисторических лесов имелась и имеется в немалых объемах на побережье Самбии. Ранее имелись и другие места добычи, но во времена ордена у Пруссии была монополия. Янтарь там был найден еще ассирийцами „где Полярная звезда стоит в зените"; он найден в микенских и египетских гробницах, в некоторых из них до 400 янтарных бусин обнаружено и так же высоко ценился в императорском Риме. Маршрут перевозки на юг Висла - Одер - Дунай а около Вены имел характерное название – янтарный путь. В средневековье янтарь был очень востребован для дорогих „Paternoster", похожих на наши четки, для алтарных ковчежцев и ювелирных изделий.
Орден оставил за собой монополию на янтарь, но должен был признать, тем не менее, право на участие в ней епископов Самбии и монастыря Олива. Однако, оба этих дольщика довольствовались выплатой своей части в прибыли и предоставляли ведение предприятия целиком ордену. Он поручил его гроссшефферу (Великому шеффену) в Кенигсберге, который доверял комтуру Лохштедта и нескольким фогтам самбийского побережья сбор янтаря. Те организовывали команды по сбору материала на побережье и поставляли его затем для сортировки в Кенигсберг. Тот янтарь, что не оставался в стране, отправлялся морем в мешках в Любек и далее в Брюгге, где происходила обработка его для мировой торговли. Ежегодно должны были вывозиться 60 бочек, из них 3 с товаром высшего качества. Продажа янтаря приносила казне ежегодную чистую прибыль в размере от 3000 до 4000 прусских марок серебра. У 60 бочек янтаря была стоимость 1600-1800 фунтов или от 5000 до 6000 прусских марок. Себестоимость же составляла примерно 2000 марок серебра.
Пруссия и Ливония были в начале 13 века только что основанными колониями, которым предстояло еще 80 лет борьбы за собственное существование. В течение этих военных лет и еще довольно долгое время после них борьба за существование, за жизнь естественным образом отвлекала на себя все силы, что не оставалось ни на что другое ни времени, ни возможностей. Но после этого периода строительная деятельность со всеми сопутствующими производствами испытала быстрый взрывной рост. Доказательством этого является обустройство такого множества городов и деревень, церквей и замков в течение 120 лет с 1280 по 1400. Архитекторы, каменщики, плотники, столяры и слесари находили здесь обширное поле деятельности. Солидность и эстетические свойства строений свидетельствуют об основательном мастерстве и упорной работе.
Огромная потребность в стройматериалах, древесине и кирпичах вынуждала к учреждению кирпичных печей и лесопилок. Они, видимо, начинались с малых предприятий и вырастали в огромные сооружения, которые переходили к массовому производству. Так же высокая потребность возникала в слесарных мастерских и стекольном производстве. Со строительством соревновалось мукомольное дело. Сеть мельниц накрыла всю страну и полностью покрывала ее требования в муке. Имелись маленькие деревенские мельницы, городские мельницы с 4 и 5 проходами и мельницы ордена при всех комтурствах. Некоторые из последних были огромными сооружениями с технически мастерски выполненными многомильными протоками.
В городах были хорошо развиты ремесла, работающие на повседневный спрос. Так, в маленьком Лауэнбурге в 1400 было 40 сапожников, в новом городе Данцига - 30 мясных лавок. Во всех городах имелись также рыбные, хлебные, суконные лавки и так далее. Главный центр товарного производства сукна – Фландрия, бывшая вследствие этого самой богатой страной Европы, - ограничивал, конечно, их производством грубого сукна, которое вырабатывалось кустарными методами. Имелось ли в наличии большое количество сукновален на водяном приводе, не известно. У не очень крупного Тухоля была очень внушительная водная сукновальня.
Бросается в глаза, что во всем так усердно думающий об экономическом процветании Пруссии Орден вовсе не добивался развития более тонкого сукноделия и позволял идти за границу неразделанной древесине. Производством тонкого сукна он очевидно, вызвал бы экономическую войну на уничтожение с чрезвычайно могущественной в финансовом отношении Фландрией, которая была, кроме того, основным покупателем прусского зерна. Основная масса древесины шла в качестве корабельного леса опять же во Фландрию и Англию. Для судостроения не стоял вопрос о самостоятельной разделке древесины из-за разнообразия типов кораблей.
В отношении экономического развития имело значение, прежде всего, содействие базовым отраслям хозяйства: сельскому хозяйству, торговле, ремеслу и добыче полезных ископаемых без того, чтобы придавать избыточный вес одной из этих отраслей, как это часто происходило в меркантилистской системе. Для сельского хозяйства необходимо было расширить окультуренные площади и достичь наибольшей продуктивности. С каким усердием и успехом орден создавал новое жизненное пространство, показывалось еще в предыдущей главе. Упомянем еще раз, что результатом стали 1400 немецких деревень вместе с их угодьями, большие домены ордена, и расширение владений польских и прусских деревень за счет болот и девственного леса. Насколько велик был вновь освоенный сельскохозяйственный ареал не подсчитано, но все исследователи говорят с восхищением об этой культурной деятельности ордена.
Он неустрашимо брался за самые тяжелые задачи. Только дельта Немана со своими обширными плодородными осадочными почвами был слишком тяжела для технических средств 14-ого столетия. Эту болотистую местность еще 400 годами позже смогли возделать только наполовину. И как раз в этом самом месте плотное население было исключено литовской угрозой.
О деятельности по расчистке в Ливонии сделать заключение невозможно за отсутствием подробных исследований.
То, что Орден в интенсивном землепользовании также шел в ногу со временем, доказывает его содействие немецкому крестьянскому переселению. Определенно, оно производилось также, чтобы создать надежный слой деревенского населения; но в гораздо большей степени, поскольку немецкий крестьянин на своих полях был в состоянии добиться гораздо более высоких урожаев, чем прусский и славянский, который знал только соху и травопольную систему. Что для Ордена речь шла прежде всего о внутреннем подъеме крестьянского сословия без оглядки на язык, свидетельствует частый, упомянутый в предыдущей главе, перевод ненемецких деревень на немецкое право.
Мы не осведомлены о урожаях с пашни. Однако, они должны были сильно возрасти, как экстенсивно, так и интенсивно, поскольку через 100 лет после покорения страны Пруссия была уже в числе первых стран - экспортеров зерна в Европе. Орден стремился увеличивать доходы от земледелия еще и интродукцией ценных культур. Так, лоза была введена в культуру по долине Вислы, шафран, важнейшее красящее вещество того времени, по всей стране, в то время как сегодня он более не выходит за границы Силезии.
В животноводстве орден выполнил в такой же степени замечательную работу только в области коневодства. Требовались для его тяжеловооруженных рыцарей мощные жеребцы. Пруссия и Ливония могли предложить только маленькую местную, чрезвычайно нетребовательную, но вместе с тем выносливую и эффективную, но в качестве рыцарского коня слишком слабую породу - Швайке (Sweike). Следовательно, рыцарских лошадей требовалось вначале завозить, что было тяжелым финансовым бременем, так как каждый обходился в 15-20 марок серебра против 1,5 - 2 марок серебра, которых стоил хороший бык. Вскоре перешли к учреждению конных заводов. Они настолько развились, что в 1400 году имелось в наличии не меньше чем 3200 племенных кобыл, 2500 рабочих лошадей и 13 800 рыцарских коней. При этом не пренебрегали разведением швайке, которые особенно подходили для легких всадников и конных гонцов. Методы селекции ордена образовывали основу знаменитого восточно-прусского коневодства вплоть до недавнего времени.
Несмотря на обширное корчевание дальновидно принималось во внимание необходимость сохранения лесных массивов, что демонстрируют заповедные леса, в которых была запрещена рубка деревьев. При этом извлекалось, однако, из леса все, что было возможно при здоровой культуре лесничества. Древесина, кора, смола и зола для судостроения и кожевенного дела массово шли в атлантическую Европу, а так же пушнина и вожделенные соколы. Они большей частью вручались Великими магистрами как почетные дары владетельным князьям.
Охота имела хозяйственное значение в течение 14-ого века все больше в дикой местности с ее богатым поголовьем. Напротив, пчеловодство встречало во всех лесах усердную заботу. Ульев в современном смысле не было, а пчелы водились в особо охраняемых дуплистых деревьях, так называемых "медовых деревьях". Уже Генрих Латвийский упоминает о строгом запрете на рубку таких деревьев. Пчеловодство играло большую роль из-за высокой популярности меда, как заменителя сахара, изготовления медовухи, и из-за воска.
Особое значение имело также рыболовство из-за значительного числа постных дней. Поэтому многие монастыри закладывали у себя большие пруды для разведения рыбы. Тевтонский орден, видимо, этим не занимался. Вместо этого он оговаривал для себя в различных грамотах преимущественное право на рыбу. Рыболовство дозволялось поселенцам только в водоемах рядом с поселением с ограничением непосредственно домашним потреблением и при запрете большой сети „Niwat" или „Newod". С продвижением на побережье была открыта дорога к прибыльному морскому рыболовству, главным образом - сельди, которая имела большое значение в экономике тогдашнего запада. То, что косяки сельди доходили еще в 14-ом веке до прусского побережья, показывает замечание Дуйсбурга под 1313: „В этом году отсутствовал улов сельди, чего никогда не слушалось раньше". Когда сельдь ушла позднее к берегам Швеции, прусские купцы стремились получить там себе у других наций места ловли и места продажи. Король Дании Вальдемар IV, суверен южного морского побережья Швеции, предоставил пруссам ловы за заем в размере 500 марок серебра.
В горном деле возможные надежды на золото, серебро, другие металлы и на соль постигло разочарование, так как здесь был найден только янтарь. Эта светло-желтая, почти прозрачная смола доисторических лесов имелась и имеется в немалых объемах на побережье Самбии. Ранее имелись и другие места добычи, но во времена ордена у Пруссии была монополия. Янтарь там был найден еще ассирийцами „где Полярная звезда стоит в зените"; он найден в микенских и египетских гробницах, в некоторых из них до 400 янтарных бусин обнаружено и так же высоко ценился в императорском Риме. Маршрут перевозки на юг Висла - Одер - Дунай а около Вены имел характерное название – янтарный путь. В средневековье янтарь был очень востребован для дорогих „Paternoster", похожих на наши четки, для алтарных ковчежцев и ювелирных изделий.
Орден оставил за собой монополию на янтарь, но должен был признать, тем не менее, право на участие в ней епископов Самбии и монастыря Олива. Однако, оба этих дольщика довольствовались выплатой своей части в прибыли и предоставляли ведение предприятия целиком ордену. Он поручил его гроссшефферу (Великому шеффену) в Кенигсберге, который доверял комтуру Лохштедта и нескольким фогтам самбийского побережья сбор янтаря. Те организовывали команды по сбору материала на побережье и поставляли его затем для сортировки в Кенигсберг. Тот янтарь, что не оставался в стране, отправлялся морем в мешках в Любек и далее в Брюгге, где происходила обработка его для мировой торговли. Ежегодно должны были вывозиться 60 бочек, из них 3 с товаром высшего качества. Продажа янтаря приносила казне ежегодную чистую прибыль в размере от 3000 до 4000 прусских марок серебра. У 60 бочек янтаря была стоимость 1600-1800 фунтов или от 5000 до 6000 прусских марок. Себестоимость же составляла примерно 2000 марок серебра.
Пруссия и Ливония были в начале 13 века только что основанными колониями, которым предстояло еще 80 лет борьбы за собственное существование. В течение этих военных лет и еще довольно долгое время после них борьба за существование, за жизнь естественным образом отвлекала на себя все силы, что не оставалось ни на что другое ни времени, ни возможностей. Но после этого периода строительная деятельность со всеми сопутствующими производствами испытала быстрый взрывной рост. Доказательством этого является обустройство такого множества городов и деревень, церквей и замков в течение 120 лет с 1280 по 1400. Архитекторы, каменщики, плотники, столяры и слесари находили здесь обширное поле деятельности. Солидность и эстетические свойства строений свидетельствуют об основательном мастерстве и упорной работе.
Огромная потребность в стройматериалах, древесине и кирпичах вынуждала к учреждению кирпичных печей и лесопилок. Они, видимо, начинались с малых предприятий и вырастали в огромные сооружения, которые переходили к массовому производству. Так же высокая потребность возникала в слесарных мастерских и стекольном производстве. Со строительством соревновалось мукомольное дело. Сеть мельниц накрыла всю страну и полностью покрывала ее требования в муке. Имелись маленькие деревенские мельницы, городские мельницы с 4 и 5 проходами и мельницы ордена при всех комтурствах. Некоторые из последних были огромными сооружениями с технически мастерски выполненными многомильными протоками.
В городах были хорошо развиты ремесла, работающие на повседневный спрос. Так, в маленьком Лауэнбурге в 1400 было 40 сапожников, в новом городе Данцига - 30 мясных лавок. Во всех городах имелись также рыбные, хлебные, суконные лавки и так далее. Главный центр товарного производства сукна – Фландрия, бывшая вследствие этого самой богатой страной Европы, - ограничивал, конечно, их производством грубого сукна, которое вырабатывалось кустарными методами. Имелось ли в наличии большое количество сукновален на водяном приводе, не известно. У не очень крупного Тухоля была очень внушительная водная сукновальня.
Бросается в глаза, что во всем так усердно думающий об экономическом процветании Пруссии Орден вовсе не добивался развития более тонкого сукноделия и позволял идти за границу неразделанной древесине. Производством тонкого сукна он очевидно, вызвал бы экономическую войну на уничтожение с чрезвычайно могущественной в финансовом отношении Фландрией, которая была, кроме того, основным покупателем прусского зерна. Основная масса древесины шла в качестве корабельного леса опять же во Фландрию и Англию. Для судостроения не стоял вопрос о самостоятельной разделке древесины из-за разнообразия типов кораблей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий