20 ноября 1975 каудильо Франко скончался. Через два дня, 22 ноября 1975, согласно воле покойного, Принц Испании Хуан Карлос Бурбон был провозглашен Кортесом и Королевским Советом Королем Испании. Это произошло вовсе не потому, что Франко был в душе монархистом. Просто после разгрома Германии сохранять дальше откровенно фашистский режим было уже небезопасно. Требовалось срочно замаскировать его под обычную правую диктатуру. В условиях Испании выбирать особо не приходилось – это означало поворот к католицизму и монархизму. Загвоздка была в том, что Хуан де Бурбон, законный претендент на престол, находился за пределами Испании откуда подвергал критике режим Франко.
Поэтому, приняв 27 июля 1947 года закон о престолонаследии, каудильо оговорил в нем право назначить себе преемником короля или регента по своему усмотрению. Но это была уловка от бессилия. В реальности еще 31 марта Карреро Бланко по поручению Франко информировал Хуана о готовящемся законе, и том, что его признают наследником престола и он сможет стать Королем Испании, но Испании националистической, католической, антикоммунистической и антилиберальной. Разумеется, Бурбон выступил против такого попрания принципов монархического права. Что не помешало ему 25 августа 1948 встретиться с Франко на борту яхты в Бискайском заливе и дать согласие на назначение Хуана Карлоса наследником престола. Более того, ради вожделенной короны Хуан отправил обеих сыновей прямо в лапы дракона - малолетние сыновья Хуана должны были немедленно вернуться в Испанию. Официально же Хуан Карлос был провозглашен преемником Франко лишь 22 июля 1969, в возрасте 31 года, принеся присягу соблюдать действующие законы и хранить верность принципам национального движения - сиречь фашизму.
Подводя итог – приход Бурбонов на смену Франко был отнюдь не случайным казусом или особого монархизма испанцев. Это был союз по голому расчету – фашистам требовалось легитимировать свой режим видимостью традиционализма, а дом Бурбонов предпочел синицу в руках журавлю в небе. И хотя стороны не питали друг к другу нежных чувств – их интересы совпадали. По крайней мере, до момента передачи власти.
Впрочем, это уже послезнание. Тогда же, в конце шестидесятых, казалось, что режим будет вечным. В стране были запрещены все партии, кроме фалангистской. Депутатов в Кортес назначал лично Франко. Такие глупости как права и свободы просто официально не признавались. Последние партизаны были ликвидированы еще в пятидесятых. Подпольная коммунистическая партия заявила об отказе от борьбы и курсе на национальное примирение. Cопротивление режиму теперь ассоциировалось с откровенными террористами – маоистами и баскскими националистами. Армия и полиция, суды и чиновники, церковь и предприниматели – все они кормились из рук режима и были его сторонниками. Только студенты устраивали демонстрации, как заявил каудильо, по наущению враждебных Испании сил из-за рубежа.
Режим, как это водится, сам вырыл себе могилу. Победив в гражданской войне, испанские богатеи, вместо того, чтобы напрягаться и заниматься индустриализацией, загнали страну в нищету и отсталость. И это их вполне устраивало, но тут США и присные их согласились признать Испанию в обмен на размещение баз. Дальнейшее понять нетрудно – замаячила возможность не вариться в собственном соку, а отдыхать в лучших домах Парижа. Но для этого надо было принять условия МВФ и МБРР. Выбор, как говорится, очевиден. Проверенных временем фалангистов заменили на технократов из Opus Dei. С точки зрения этих ребят свобода торговли и технический прогресс ничуть не мешали сохранению католической духовности и испанской самобытности. Жизнь, конечно, опровергла это заблуждение и атомного католичества как-то не вышло.
Конкретные же действия россиянам хорошо знакомы – учетные ставки задираем, расходы бюджета сокращаем, поощряем иностранные инвестиции и вводим конвертируемость валюты. И так голодавшее население хлынуло из страны в поисках лучшей жизни, решив тем самым проблему безработицы. А в страну хлынули иностранные инвестиции, потому что мизерные зарплаты и решение проблем с работниками через полицию – это вкусно. Учитывая, что страна находилась на уровне ниже 1935 года, чего же удивляться быстрому росту?
Фактически только в этот момент Испания стала урбанистической страной. Толпы селян устремились в города, заполняя собой трущобы. Рабочих рук стало резко не хватать, особенно квалифицированных. Поэтому забитые неграмотные батраки и их дети превращались в образованных горожан, знающих себе цену. Женщины опять вышли на работу и учебу, в страну пришли мини-юбки, бикини, свободная любовь, рок и телевизоры. И если пока рабочие были вполне довольны невиданным доселе благосостоянием, то вскоре у них неминуемо должен был возникнуть вопрос – с чего это они должны быть вечными рабами воров и взяточников, моривших их голодом. По крайней мере, сами воры и взяточники быстро это поняли.
Протестовавшие студенты ведь не дети рабочих и крестьян, и даже не разночинцы – это плоть от плоти режима, его будущая надежда и опора. Поэтому сам не страдавший милосердием каудильо заявил о необходимости диалога. Но еще до демонстраций, в 1967 году Франко принял конституцию Испании, разрешавшую политические объединения и наконец-то узаконившую выборы в кортесы представителей семей, обещанные аж в 1942 году. Конечно, это был лишь неуклюжий маскарад, дымовая завеса. Но она показывает – Франко прекрасно понимал, что режим не удастся сохранить в неизменном виде. И вся элита понимала – рано или поздно, но его сметет. Только выводы делала разные. Наиболее осторожные и дальновидные предпочитали не ждать взрыва, а потихоньку, полегоньку вливаться в общеевропейский дом. Черт с ней, с властью – головы и кошельки важнее. Самые же упертые, называемые «бункером» ратовали за всемерное закручивание гаек. Ирония состояла в том, что закрутить они их не могли из-за собственной же тупости и жадности. Ставку-то сделали на туризм, а не на развитие своего производства. Ну и когда министр внутренних дел генерал Камило Алонсо Вега в ответ на демонстрации по старой памяти попытался ввести чрезвычайное положение, остальные министры быстро дали ему по рукам. Черт с ними, с принципами и государственными интересами, свои же деньги потеряем. В следующем году этого мясника убрали от греха подальше, присвоив в утешение высшее воинское звание генерал-капитана.
В общем, пик успехов режима в действительности был предвестником начала конца. Скорость, c котрой он покатился под откос может показаться удивительной только тем, кто не верует в железные законы исторического процесса.
Поэтому, приняв 27 июля 1947 года закон о престолонаследии, каудильо оговорил в нем право назначить себе преемником короля или регента по своему усмотрению. Но это была уловка от бессилия. В реальности еще 31 марта Карреро Бланко по поручению Франко информировал Хуана о готовящемся законе, и том, что его признают наследником престола и он сможет стать Королем Испании, но Испании националистической, католической, антикоммунистической и антилиберальной. Разумеется, Бурбон выступил против такого попрания принципов монархического права. Что не помешало ему 25 августа 1948 встретиться с Франко на борту яхты в Бискайском заливе и дать согласие на назначение Хуана Карлоса наследником престола. Более того, ради вожделенной короны Хуан отправил обеих сыновей прямо в лапы дракона - малолетние сыновья Хуана должны были немедленно вернуться в Испанию. Официально же Хуан Карлос был провозглашен преемником Франко лишь 22 июля 1969, в возрасте 31 года, принеся присягу соблюдать действующие законы и хранить верность принципам национального движения - сиречь фашизму.
Подводя итог – приход Бурбонов на смену Франко был отнюдь не случайным казусом или особого монархизма испанцев. Это был союз по голому расчету – фашистам требовалось легитимировать свой режим видимостью традиционализма, а дом Бурбонов предпочел синицу в руках журавлю в небе. И хотя стороны не питали друг к другу нежных чувств – их интересы совпадали. По крайней мере, до момента передачи власти.
Впрочем, это уже послезнание. Тогда же, в конце шестидесятых, казалось, что режим будет вечным. В стране были запрещены все партии, кроме фалангистской. Депутатов в Кортес назначал лично Франко. Такие глупости как права и свободы просто официально не признавались. Последние партизаны были ликвидированы еще в пятидесятых. Подпольная коммунистическая партия заявила об отказе от борьбы и курсе на национальное примирение. Cопротивление режиму теперь ассоциировалось с откровенными террористами – маоистами и баскскими националистами. Армия и полиция, суды и чиновники, церковь и предприниматели – все они кормились из рук режима и были его сторонниками. Только студенты устраивали демонстрации, как заявил каудильо, по наущению враждебных Испании сил из-за рубежа.
Режим, как это водится, сам вырыл себе могилу. Победив в гражданской войне, испанские богатеи, вместо того, чтобы напрягаться и заниматься индустриализацией, загнали страну в нищету и отсталость. И это их вполне устраивало, но тут США и присные их согласились признать Испанию в обмен на размещение баз. Дальнейшее понять нетрудно – замаячила возможность не вариться в собственном соку, а отдыхать в лучших домах Парижа. Но для этого надо было принять условия МВФ и МБРР. Выбор, как говорится, очевиден. Проверенных временем фалангистов заменили на технократов из Opus Dei. С точки зрения этих ребят свобода торговли и технический прогресс ничуть не мешали сохранению католической духовности и испанской самобытности. Жизнь, конечно, опровергла это заблуждение и атомного католичества как-то не вышло.
Конкретные же действия россиянам хорошо знакомы – учетные ставки задираем, расходы бюджета сокращаем, поощряем иностранные инвестиции и вводим конвертируемость валюты. И так голодавшее население хлынуло из страны в поисках лучшей жизни, решив тем самым проблему безработицы. А в страну хлынули иностранные инвестиции, потому что мизерные зарплаты и решение проблем с работниками через полицию – это вкусно. Учитывая, что страна находилась на уровне ниже 1935 года, чего же удивляться быстрому росту?
Фактически только в этот момент Испания стала урбанистической страной. Толпы селян устремились в города, заполняя собой трущобы. Рабочих рук стало резко не хватать, особенно квалифицированных. Поэтому забитые неграмотные батраки и их дети превращались в образованных горожан, знающих себе цену. Женщины опять вышли на работу и учебу, в страну пришли мини-юбки, бикини, свободная любовь, рок и телевизоры. И если пока рабочие были вполне довольны невиданным доселе благосостоянием, то вскоре у них неминуемо должен был возникнуть вопрос – с чего это они должны быть вечными рабами воров и взяточников, моривших их голодом. По крайней мере, сами воры и взяточники быстро это поняли.
Протестовавшие студенты ведь не дети рабочих и крестьян, и даже не разночинцы – это плоть от плоти режима, его будущая надежда и опора. Поэтому сам не страдавший милосердием каудильо заявил о необходимости диалога. Но еще до демонстраций, в 1967 году Франко принял конституцию Испании, разрешавшую политические объединения и наконец-то узаконившую выборы в кортесы представителей семей, обещанные аж в 1942 году. Конечно, это был лишь неуклюжий маскарад, дымовая завеса. Но она показывает – Франко прекрасно понимал, что режим не удастся сохранить в неизменном виде. И вся элита понимала – рано или поздно, но его сметет. Только выводы делала разные. Наиболее осторожные и дальновидные предпочитали не ждать взрыва, а потихоньку, полегоньку вливаться в общеевропейский дом. Черт с ней, с властью – головы и кошельки важнее. Самые же упертые, называемые «бункером» ратовали за всемерное закручивание гаек. Ирония состояла в том, что закрутить они их не могли из-за собственной же тупости и жадности. Ставку-то сделали на туризм, а не на развитие своего производства. Ну и когда министр внутренних дел генерал Камило Алонсо Вега в ответ на демонстрации по старой памяти попытался ввести чрезвычайное положение, остальные министры быстро дали ему по рукам. Черт с ними, с принципами и государственными интересами, свои же деньги потеряем. В следующем году этого мясника убрали от греха подальше, присвоив в утешение высшее воинское звание генерал-капитана.
В общем, пик успехов режима в действительности был предвестником начала конца. Скорость, c котрой он покатился под откос может показаться удивительной только тем, кто не верует в железные законы исторического процесса.
Комментариев нет:
Отправить комментарий