С большим удивлением первые миссионеры в балтийских землях, летописцы Тевтонского Ордена и более поздние описывают все "глупости" языческой религии: обряды кремации; веру в перевоплощение; почитание святых рощ, деревьев, полей, воды и огня; существование многих богов и духов; кровавые жертвоприношения и гадания. Тевтонский Орден принес христианский крест в Пруссию и в Латвию, но ему было проще преуспеть в политическом подчинении людей, чем в духовном.
Прусские крестьяне оставались язычниками вплоть до их исчезновения в семнадцатом столетии, даже при том, что официально они приняли крещение в тринадцатом веке и все языческие обряды и обычаи были строго запрещены. То же имело место в западной Латвии. Литва присоединилась к христианской Церкви только в 1387, когда литовский великий князь Ягайло, сын Ольгерда, женился на польской принцессе Ядвиге и стал королем Польши. Даже после этого, пока христианская вера проникала в дворцы знати и города, крестьяне сохраняли старую религию в течение еще многих столетий.
Обычаи, верования, легенды и символика народного искусства литовцев и латышей удивительно переполнены стариной. Христианский пласт является недавним и может быть легко отделен. Для сравнительного религиоведения ценность литовского и латвийского фольклора и народного искусства - такая же, как у балтийских языков для реконструкции "праязыка" индоевропейской семьи.
Дохристианские пласты являются настолько архаичными, что они несомненно восходят к доисторическим временам - по крайней мере, к Железному веку или, в случае некоторых элементов, даже на несколько тысячелетий раньше. То, что христианские писатели, будучи иностранцами и не понимая языка, видели и описывали, является обычно поверхностным. Основным источником в восстановлении древней религии балтов является фольклор, который блестяще дополняет отрывочную информацию писаной истории и археологических памятников.
Балтийская архитектура была полностью деревянной, как и во всей Северной Европе. “Domos sacros" и "sacras villas”, известные из документов четырнадцатого века, не выстояли; и на местах языческих святынь возникли в течение последующих столетий христианские церкви. Только после раскопок 1955-57 гг. на землях восточных балтов были раскрыты остатки множества деревянных храмов и больших святилищ. Раскопки Третьякова к югу от Смоленска ясно показали, что некоторые из укрепленных замков на вершинах холмов не были постоянно заселенными местами, а играли роль святилищ.
Открытые святилища на вершинах холмов датированы с первого века до н.э. до приблизительно шестого или седьмого столетия нашей эры, и некоторые из них демонстрируют несколько последовательных слоев с остатками круглых деревянных храмов. Они, конечно, - предшественники "sacras villas” (“священных селений”), известных из ранней истории. Некоторые из “священных городов” в центральной и восточной Литве, как упоминается, были важными религиозными центрами, в которых люди из нескольких областей отправляли религиозные церемонии.
Одно из лучших раскопанных святилищ - маленькая крепость на холме Тушемля, в 50 км. к югу от Смоленска, расположенная на речушке Тушемля, притоке Сожа. Его самый нижний слой, датируемый пятым-четвертым веками до н.э., пронизан множеством лунок от столбов, но невозможно реконструировать эти самые ранние здания, и мы не можем сказать, было ли это место святилищем уже в ранний Железный век. В слое второго-третьего веков нашей эры появляются следы круглого здания 6 м. в диаметре. Оно строилось из деревянных бревен, приблизительно 20 см толщиной. Внутри здания найдено много столбовых ямок, и в середине - большая яма, 50 см шириной и 70 см глубиной, которая, как предполагается, осталась от деревянного идола или алтаря. Поверх этого пласта отложился культурный слой, датированный приблизительно шестым или седьмым веком, с остатками другого круглого храма, в пределах большого комплекса крепости, покрывающей вершину холма целиком, которая была окружена песчаным крепостным валом в 3 м. высотой. Маленькие деревянные прямоугольные, подобные комнатам, структуры, примыкающие к друг другу и содержащие каменные очаги, окружали внутреннюю сторону крепостного вала. Вся овальная структура, размерениями 20×30 м., как предполагают, была покрыта общей крышей, поддерживаемой двумя рядами больших столбов, пространство между внутренним и внешними рядом составляло 4.5 м. Столбы, вероятно, заканчивались вертикальными пазами, чтобы поддерживать горизонтальные бревна. Некоторые дополнительные ямы и сгоревшая древесина балок между двумя рядами столбов намекают на внутренние стены. Невозможно реконструировать непосредственно крышу; раскапывающие думают, что она была покрыта землей. В середине северной стены был напоминающий ворота вход. Круглый храм, 5.5 м. в диаметре, расположенный в северо-восточном конце святилища, имеет в центре большую яму, все, что осталось от того, что когда-то было огромным деревянным столбом.
В месте Городок, 12 км. от Тушемли, было извлечено на свет почти идентичное святилище. Его самые ранние культурные находки относятся ко времени первого века до н.э., а самые последние являются современными верхнему слою Тушемли. Здесь также были найдены остатки круглого храма, стоящего на более старшем. Храм, 5 м. в диаметре, был построен из вертикально расщепленных балок, выпуклых с внешней стороны. Внутри храма был найден череп большого медведя, очевидно связанного с деревянным столбом, который стоял в середине. Несколько других святилищ найдены в районах Смоленска, Могилева и Минска.
Каково было назначение деревянного столба в храме? Возможно, это было или изображение бога или только столб, увенчанный черепами или головами животных. Череп лошади или быка (или одни только рожки), как полагали в Литве до двадцатого века, обеспечивал защиту от “дурного глаза”, болезней людей и животных, ливней и других естественных бедствий, и был поднят на высоком столбе везде, где угрожала опасность. До совсем недавнего времени лошадиные головы, рожки, козы, петушки и другие птицы использовались как художественное оформление фронтонов крыш.
Наличие жрецов, которые выполняли обряды и возносили молитвы, не может быть подвергнуто сомнению. В ранних исторических записях они постоянно упоминаются, как “sancti viri”, “auguri,” "nigromantici", "sacerdotes". В 1075 году Адам Бременский, пишущий о Куронах, говорит: “Все их дома полны языческих предсказателей, жрецов и некромантов, которые даже объединяются в монашеские обители. Ответов тамошних оракулов взыскуют со всех сторон мира, особенно испанцы и греки.” Жрецы были мудрыми стариками, выбранными народом, и пользовались самым большим уважением. Источники шестнадцатого века говорят, что они расценивались как сакральные персонажи, подобные христианским епископам. В 1326 Петр Дуйсбургский писал, что в прусской области Надровия, в месте по имени Ромова, был могущественный священник по имени Криве, которого люди почитали как папу римского, и чья сфера влияния простиралась не только на Надровию, но также и на Литву, Куронию и Семигаллию. Единственный такой "папа римский", известный письменной истории, Криве, был весьма уважаем королями, знатью и простыми людьми, и его правление покрывало почти все балтийские земли во время войн с Тевтонским Орденом. Сомнительно, что существовали такие могущественные жрецы в более ранний период; появление священнической власти в четырнадцатом столетии, возможно, следовало из опасности, которой подвергалась древняя религия в этот специфический период вторжения христианских врагов. Теократия не засвидетельствована среди балтийских народов; политическая власть была в руках королей. Языческая религия, однако, была универсальна и глубоко влияла на все сферы жизни.
Обычай кремации сохранился после принятия христианства и был ликвидирован только в результате жестокой борьбы христианских миссионеров против этой практики. Литовские короли и князья сжигались с большим великолепием до конца четырнадцатого столетия. Ольгерд был сожжен с 18 лошадьми в 1377 году в лесу к северу от Вильнюса. “Он сжигался с лучшими лошадьми, в великолепной одежде, шитой золотом, и опоясанный серебряным с позолотой поясом, и был покрыт платом, который соткали из бисера и драгоценных камней.” Брат Ольгерда Кейстут был похоронен в подобной манере в 1382 году, “и отлично была видна глубокая яма с человека длиной, полная пепла..., и ничто там не избежало смерти: лошади, одежда, оружие, и т.д., все сгорело; охотничьи соколы и собаки были сожжены с ним.” Историк Длугош, пишущий в начале пятнадцатого столетия, упоминает, что литовцы имели очаги в святых рощах, каждая семья и каждый дом - свой, где они кремировали своих родственников и самых близких друзей, вместе с лошадьми, седлами и дорогостоящей одеждой. Французский посол, Жильбер де Лануа, который путешествовал через Куронию в 1413, отметил, что среди куронов была секта, которая все еще кремировала своих мертвых в полном облачении и с самыми дорогостоящими украшениями на костре из чисто дубовых дров в соседнем лесу. Священные рощи, где выполнялись обряды кремации, обычно были на холме или возвышении по имени "Alka". Раскопки показали большие ямы и очаги, заполненные древесным углем и пеплом, среди которого были найдены фрагменты животных и человеческих костей, мечи и обгорелые украшения, инструменты и оружие.
Без письменных сведений, дополняющих то, что мы знаем по кремационным могилам в холмах или плоских могилах, мы не могли бы восстановить все, что было вовлечено в похоронное великолепие. Англосаксонский путешественник Вульфстан, во время его пребывания в землях Пруссов (Эстиев) приблизительно в 880-90 годах, случайно сделал чрезвычайно ценные наблюдения о сохранении трупа до кремации, и о похоронных гонках. Я процитирую его текст полностью:
И есть обычай среди Эстиев, что, когда человек умирает, он лежит несожженный, окруженный его родственниками и друзьями в течение месяца, иногда двух, и короли и другие дворяне - тем дольше, чем они богаче, иногда в течение полугода, они лежат несожженные в своих домах. И все это время, пока труп находится в доме, продолжается питие и состязания идут до дня, в который он сжигается. Тогда, в тот самый день, когда они несут его к костру, они делят его имущество, оставшееся после пиров и игр, на пять или шесть частей, иногда и больше, в зависимости от богатства покойного. Тогда они кладут наибольшую часть приблизительно в миле от города, затем другую, в одну треть, и так пока все его имущество не будет разложено в пределах этой мили; и наименьшая доля должна быть самой близкой к городу, в котором лежит мертвец. После этого приблизительно в пяти или шести милях от имущества должны быть собраны все мужчины, имеющие самых быстрых лошадей в стране. Все они гонятся за имуществом. Тот, у кого самая быстрая лошадь, первым возьмет наибольшую часть, и так одну за другой, пока все имущество не взято, и кто-то не возьмет наименьшую часть, которая является самой близкой к городу, и затем все едут дальше с имуществом, и оно в полном их распоряжении. В связи с этим быстрые лошади чрезвычайно дороги. Когда все имущество таким образом рассеяно, они выносят его и сжигают его с его оружием и одеждой. Почти все имущество мертвеца потрачено, в то время как он так долго сохранялся в доме, и в течение этого времени его часть кладут на дорогу, по которой едут странники и забирают ее. И это - обычай среди Эстиев, что люди всякого языка должны кремироваться; и если хоть одна кость будет найдена непогребенной, должно быть сделано возмещение ущерба [они должны сделать большое искупление]. И есть среди Эстиев племя, которое может производить холод, и поэтому мертвый, которого они замораживают, может лежать так долго и не разлагаться. Если кто-то устанавливает два сосуда, полных пива или воды, они знают, как заморозить оба, стоит на дворе лето или зима.
Прусские крестьяне оставались язычниками вплоть до их исчезновения в семнадцатом столетии, даже при том, что официально они приняли крещение в тринадцатом веке и все языческие обряды и обычаи были строго запрещены. То же имело место в западной Латвии. Литва присоединилась к христианской Церкви только в 1387, когда литовский великий князь Ягайло, сын Ольгерда, женился на польской принцессе Ядвиге и стал королем Польши. Даже после этого, пока христианская вера проникала в дворцы знати и города, крестьяне сохраняли старую религию в течение еще многих столетий.
Обычаи, верования, легенды и символика народного искусства литовцев и латышей удивительно переполнены стариной. Христианский пласт является недавним и может быть легко отделен. Для сравнительного религиоведения ценность литовского и латвийского фольклора и народного искусства - такая же, как у балтийских языков для реконструкции "праязыка" индоевропейской семьи.
Дохристианские пласты являются настолько архаичными, что они несомненно восходят к доисторическим временам - по крайней мере, к Железному веку или, в случае некоторых элементов, даже на несколько тысячелетий раньше. То, что христианские писатели, будучи иностранцами и не понимая языка, видели и описывали, является обычно поверхностным. Основным источником в восстановлении древней религии балтов является фольклор, который блестяще дополняет отрывочную информацию писаной истории и археологических памятников.
Балтийская архитектура была полностью деревянной, как и во всей Северной Европе. “Domos sacros" и "sacras villas”, известные из документов четырнадцатого века, не выстояли; и на местах языческих святынь возникли в течение последующих столетий христианские церкви. Только после раскопок 1955-57 гг. на землях восточных балтов были раскрыты остатки множества деревянных храмов и больших святилищ. Раскопки Третьякова к югу от Смоленска ясно показали, что некоторые из укрепленных замков на вершинах холмов не были постоянно заселенными местами, а играли роль святилищ.
Открытые святилища на вершинах холмов датированы с первого века до н.э. до приблизительно шестого или седьмого столетия нашей эры, и некоторые из них демонстрируют несколько последовательных слоев с остатками круглых деревянных храмов. Они, конечно, - предшественники "sacras villas” (“священных селений”), известных из ранней истории. Некоторые из “священных городов” в центральной и восточной Литве, как упоминается, были важными религиозными центрами, в которых люди из нескольких областей отправляли религиозные церемонии.
Одно из лучших раскопанных святилищ - маленькая крепость на холме Тушемля, в 50 км. к югу от Смоленска, расположенная на речушке Тушемля, притоке Сожа. Его самый нижний слой, датируемый пятым-четвертым веками до н.э., пронизан множеством лунок от столбов, но невозможно реконструировать эти самые ранние здания, и мы не можем сказать, было ли это место святилищем уже в ранний Железный век. В слое второго-третьего веков нашей эры появляются следы круглого здания 6 м. в диаметре. Оно строилось из деревянных бревен, приблизительно 20 см толщиной. Внутри здания найдено много столбовых ямок, и в середине - большая яма, 50 см шириной и 70 см глубиной, которая, как предполагается, осталась от деревянного идола или алтаря. Поверх этого пласта отложился культурный слой, датированный приблизительно шестым или седьмым веком, с остатками другого круглого храма, в пределах большого комплекса крепости, покрывающей вершину холма целиком, которая была окружена песчаным крепостным валом в 3 м. высотой. Маленькие деревянные прямоугольные, подобные комнатам, структуры, примыкающие к друг другу и содержащие каменные очаги, окружали внутреннюю сторону крепостного вала. Вся овальная структура, размерениями 20×30 м., как предполагают, была покрыта общей крышей, поддерживаемой двумя рядами больших столбов, пространство между внутренним и внешними рядом составляло 4.5 м. Столбы, вероятно, заканчивались вертикальными пазами, чтобы поддерживать горизонтальные бревна. Некоторые дополнительные ямы и сгоревшая древесина балок между двумя рядами столбов намекают на внутренние стены. Невозможно реконструировать непосредственно крышу; раскапывающие думают, что она была покрыта землей. В середине северной стены был напоминающий ворота вход. Круглый храм, 5.5 м. в диаметре, расположенный в северо-восточном конце святилища, имеет в центре большую яму, все, что осталось от того, что когда-то было огромным деревянным столбом.
В месте Городок, 12 км. от Тушемли, было извлечено на свет почти идентичное святилище. Его самые ранние культурные находки относятся ко времени первого века до н.э., а самые последние являются современными верхнему слою Тушемли. Здесь также были найдены остатки круглого храма, стоящего на более старшем. Храм, 5 м. в диаметре, был построен из вертикально расщепленных балок, выпуклых с внешней стороны. Внутри храма был найден череп большого медведя, очевидно связанного с деревянным столбом, который стоял в середине. Несколько других святилищ найдены в районах Смоленска, Могилева и Минска.
Каково было назначение деревянного столба в храме? Возможно, это было или изображение бога или только столб, увенчанный черепами или головами животных. Череп лошади или быка (или одни только рожки), как полагали в Литве до двадцатого века, обеспечивал защиту от “дурного глаза”, болезней людей и животных, ливней и других естественных бедствий, и был поднят на высоком столбе везде, где угрожала опасность. До совсем недавнего времени лошадиные головы, рожки, козы, петушки и другие птицы использовались как художественное оформление фронтонов крыш.
Наличие жрецов, которые выполняли обряды и возносили молитвы, не может быть подвергнуто сомнению. В ранних исторических записях они постоянно упоминаются, как “sancti viri”, “auguri,” "nigromantici", "sacerdotes". В 1075 году Адам Бременский, пишущий о Куронах, говорит: “Все их дома полны языческих предсказателей, жрецов и некромантов, которые даже объединяются в монашеские обители. Ответов тамошних оракулов взыскуют со всех сторон мира, особенно испанцы и греки.” Жрецы были мудрыми стариками, выбранными народом, и пользовались самым большим уважением. Источники шестнадцатого века говорят, что они расценивались как сакральные персонажи, подобные христианским епископам. В 1326 Петр Дуйсбургский писал, что в прусской области Надровия, в месте по имени Ромова, был могущественный священник по имени Криве, которого люди почитали как папу римского, и чья сфера влияния простиралась не только на Надровию, но также и на Литву, Куронию и Семигаллию. Единственный такой "папа римский", известный письменной истории, Криве, был весьма уважаем королями, знатью и простыми людьми, и его правление покрывало почти все балтийские земли во время войн с Тевтонским Орденом. Сомнительно, что существовали такие могущественные жрецы в более ранний период; появление священнической власти в четырнадцатом столетии, возможно, следовало из опасности, которой подвергалась древняя религия в этот специфический период вторжения христианских врагов. Теократия не засвидетельствована среди балтийских народов; политическая власть была в руках королей. Языческая религия, однако, была универсальна и глубоко влияла на все сферы жизни.
Обычай кремации сохранился после принятия христианства и был ликвидирован только в результате жестокой борьбы христианских миссионеров против этой практики. Литовские короли и князья сжигались с большим великолепием до конца четырнадцатого столетия. Ольгерд был сожжен с 18 лошадьми в 1377 году в лесу к северу от Вильнюса. “Он сжигался с лучшими лошадьми, в великолепной одежде, шитой золотом, и опоясанный серебряным с позолотой поясом, и был покрыт платом, который соткали из бисера и драгоценных камней.” Брат Ольгерда Кейстут был похоронен в подобной манере в 1382 году, “и отлично была видна глубокая яма с человека длиной, полная пепла..., и ничто там не избежало смерти: лошади, одежда, оружие, и т.д., все сгорело; охотничьи соколы и собаки были сожжены с ним.” Историк Длугош, пишущий в начале пятнадцатого столетия, упоминает, что литовцы имели очаги в святых рощах, каждая семья и каждый дом - свой, где они кремировали своих родственников и самых близких друзей, вместе с лошадьми, седлами и дорогостоящей одеждой. Французский посол, Жильбер де Лануа, который путешествовал через Куронию в 1413, отметил, что среди куронов была секта, которая все еще кремировала своих мертвых в полном облачении и с самыми дорогостоящими украшениями на костре из чисто дубовых дров в соседнем лесу. Священные рощи, где выполнялись обряды кремации, обычно были на холме или возвышении по имени "Alka". Раскопки показали большие ямы и очаги, заполненные древесным углем и пеплом, среди которого были найдены фрагменты животных и человеческих костей, мечи и обгорелые украшения, инструменты и оружие.
Без письменных сведений, дополняющих то, что мы знаем по кремационным могилам в холмах или плоских могилах, мы не могли бы восстановить все, что было вовлечено в похоронное великолепие. Англосаксонский путешественник Вульфстан, во время его пребывания в землях Пруссов (Эстиев) приблизительно в 880-90 годах, случайно сделал чрезвычайно ценные наблюдения о сохранении трупа до кремации, и о похоронных гонках. Я процитирую его текст полностью:
И есть обычай среди Эстиев, что, когда человек умирает, он лежит несожженный, окруженный его родственниками и друзьями в течение месяца, иногда двух, и короли и другие дворяне - тем дольше, чем они богаче, иногда в течение полугода, они лежат несожженные в своих домах. И все это время, пока труп находится в доме, продолжается питие и состязания идут до дня, в который он сжигается. Тогда, в тот самый день, когда они несут его к костру, они делят его имущество, оставшееся после пиров и игр, на пять или шесть частей, иногда и больше, в зависимости от богатства покойного. Тогда они кладут наибольшую часть приблизительно в миле от города, затем другую, в одну треть, и так пока все его имущество не будет разложено в пределах этой мили; и наименьшая доля должна быть самой близкой к городу, в котором лежит мертвец. После этого приблизительно в пяти или шести милях от имущества должны быть собраны все мужчины, имеющие самых быстрых лошадей в стране. Все они гонятся за имуществом. Тот, у кого самая быстрая лошадь, первым возьмет наибольшую часть, и так одну за другой, пока все имущество не взято, и кто-то не возьмет наименьшую часть, которая является самой близкой к городу, и затем все едут дальше с имуществом, и оно в полном их распоряжении. В связи с этим быстрые лошади чрезвычайно дороги. Когда все имущество таким образом рассеяно, они выносят его и сжигают его с его оружием и одеждой. Почти все имущество мертвеца потрачено, в то время как он так долго сохранялся в доме, и в течение этого времени его часть кладут на дорогу, по которой едут странники и забирают ее. И это - обычай среди Эстиев, что люди всякого языка должны кремироваться; и если хоть одна кость будет найдена непогребенной, должно быть сделано возмещение ущерба [они должны сделать большое искупление]. И есть среди Эстиев племя, которое может производить холод, и поэтому мертвый, которого они замораживают, может лежать так долго и не разлагаться. Если кто-то устанавливает два сосуда, полных пива или воды, они знают, как заморозить оба, стоит на дворе лето или зима.
Комментариев нет:
Отправить комментарий