В историческое время в лесах таежного севера господствовали, по-видимому, те же древесные породы, что и теперь — сосна, ель, береза, но лиственницы, кедра, липы и клена было больше. Известно, например, что леса Пинежского уезда (Архангельская губерния), особенно Валдокурской волости, изобиловали лиственницей. Даже в середине XIX в. в этом уезде только под корабельными лиственничными лесами было 108318 десятин. В те же годы их усиленно вырубали и сплавляли лес в Архангельское адмиралтейство. В верховьях р. Вычегды и ее притоков росли кедровые леса. Об одном из них было известно, что он давал урожай почти ежегодно .
Из широколиственных пород шире всего была распространена липа. В Онежском уезде она встречалась в окрестностях Колодозерского погоста и Деревень Кундозеро, Сойма, Наволок, Заболотный След. В Пудожском уезде липы было больше. В примечаниях к генеральному межеванию о ней упоминалось при описании двух лесных дач. Одна из них принадлежала погосту Чепужскому и деревням Кершин Омут, Худой Угол, Сорочье Поле, Вешний Двор, а вторая — погосту Колодезному, Отовозерской выставке и деревням Дубовска, Трабовска, Вирозеро, Пизозеро, Табозеро. В некоторых из этих мест липа сохранилась и теперь. Раньше она встречалась в лесах таежного Севера не только как примесь, но и как господствующая порода, занимавшая целые участки. В одной из грамот великого князя Василия Ивановича (1517 г.) упоминалось, например, что он пожаловал «лес дикий — старое липовое раменье», находившийся в Вондокурской волости Устюжского уезда. Уже в то время липа сильно вырубалась, и поэтому кое-где пытались ограничить ее истребление. В описании леса, находившегося на одном из островов по Северной Двине, было сказано (1563 г.), что в нем запрещалось драть лыко. Местами встречался и клен, в конце XVIII в. он отмечался в лесах Онежского уезда, в окрестностях с. Успенского и деревень Сцетин Остров, Минкин Конец, Кумбозерский Тыр-Наволок, Немята и ряда других.
XIV —XVII вв.
Русская колонизация северных земель началась давно. Устюг Великий был заложен ростовским князем в 1212 г.. Особенно большие успехи в колонизации были достигнуты Великим Новгородом. В грамоте к великому князю Ярославу Ярославичу Тверскому, посланной в 1253 г., новгородцы, перечисляя своя волости, называли среди них Коло, Вологду, Заволочье, Печору, Пермь, Югру. Но уже в 1367 г. Дмитрий Донской после войны с Новгородом присоединил к своим владениям земли по Мезени и Печоре. В 1380 г. зырянский жрец Пан указывал, что зырянскую пушнину Москва отсылает и в Царъград, и «в немцы», и в Литву. Земли по Северной Двине оставались дольше во владении новгородцев, и еще в средине XV в. в новгородских купчих упоминались земля по рекам Солзе, Сюзме и Неноксе.
К концу XV в., когда пал Великий Новгород, русских поселений было больше всего на побережье Белого моря и на землях Кольского, Двинского и Важского уездов. К этому же времени русские овладели землями, расположенными в бассейне Печоры. Местное население, жившее в бассейнах Вычегды, Удоры (Вашки) и Сысолы жаловалось в 1485 г., что люди Пермского владыки отнимают их дедины и отчины.
О занятиях населения таежного Севера сведений сохранилось довольно много.
Русские люди, переселившись на Север, заводили там, где это было возможно, пашни, для чего приходилось предварительно вырубать леса. Но пахотных земель было в XIV—XVII вв. мало. В 1315 г., например, новгородский посадник Своеземцев купил обширные земли Шенкурского погоста на 20 тыс. белок. Переселившиеся сюда новгородцы стали заниматься земледелием в Важской десятине. Эта десятина, впоследствии переименованная в Важский уезд (в 1780 г. он был разделен на две округи, Шенкурскую и Вельскую) занимала бассейн Ваги и бассейны Шенги, Кадемы, Пянды, Вагнги и ряда других рек. С 1315 по 1700 г. в этой местности было распахано около 13 тыс. десятин. Мало использовались под пашни и земли, расположенные в бассейнах Выми и Вычегды. В 1585 —1586 гг. здесь было распахано около 2 тыс. десятин (ржи высевалось одна четверть, т. е. 9 пудов на десятину). На южной окраине таежного Севера условия для земледелия были более благоприятными. Известно, что пудожские крестьяне в XVIII в. занимались главным образом хлебопашеством и что крестьяне южных волостей Велико-Устюжского уезда доставляли зерно в Устюг Великий, бывший в то время важным хлебным рынком Севера.
Сенокосы располагались преимущественно в поймах рек или же на местах, расчищенных из-под леса («лешие пожни»). Лесных лугов было мало; поэтому в старинных актах иногда упоминаются «деревни худые, бессенные».
В целом возможности для развития земледелия на таежном Севере были ограниченными. Добыча же зверя, рыбы и птицы имела большое значение в жизни местного населения, и об этом свидетельствуют многие исторические источники.
Мы уже отмечали, что самую краткую и выразительную характеристику крестьянского труда на юго-западной окраине таежного Севера (Белозерский уезд) дали сами крестьяне. «Мы, господине,— говорили крестьяне на суде,— по тем лесом и путики держали, и ловища ставили, и лесы рассекали, и пашни пахали».
В новгородских купчих XV в. перечислялись не только пахотные земли, но и «полешии лесы» (охотничьи угодья), рыбные и звериные ловища, перевесища и путики. Важное значение охотничьего промысла видно также из того, что угодья покупались в XV в. главным образом за шкурки белок, заменявших деньги. «Земля и вода», пожни, рыбные и бобровые ловища и другие угодья на Корельском наволоке по р. Кудме были куплены, например, за 2 тыс. белок. В другом месте двор, пахотная земля, пожни и ловища были проданы за 30 сороков белок, добавкой к которым была корова. В исторических актах XV в. указана и денежная стоимость белок — «по сту белки за рубль".
Торговля пушниной занимала важное место в хозяйстве Великого Новгорода и Москвы. Пушнину с таежного Севера они получали или в виде оброка с крестьян, или как дань с покоренных народов. В писцовой книге Обонежской пятины 1496 г. отмечено, например, что в Федоровской волости насчитывалось 91 деревня с 93 дворами, в которых жило 168 человек. Обеж (земельная мера) в этой волости было 103. Из них с 83 крестьяне должны были платить «половье ис хлеба до 320 бел[ок] да 3 барана», а с 16 обеж оброк брался целиком белками — 405 штук. С одной из волостей Вытегоргкого погоста (лист писцовой книги с названием волости утрачен), где было 59 деревень, 79 дворов и 146 человек, крестьяне сдавали 1309 беличьих шкурок, да за рыбную ловлю еще два сорока белок, В Марфинской волости Никольского погоста (бассейн Ошты, впадающей в Онежское озеро) входило 214 деревень, 247 дворов и 482 человека. Они должны были платить 3094 беличьих шкурки и деньгами 2 руб. 10 гривен, 14 денег, 11,5 коробей ржи и 21 коробь овса и т. д.
Большая часть зверей и птиц добывалась, по-видимому, самоловами. В начале XVIII в. многие крестьяне Яренского уезда, занимавшиеся охотничьим промыслом, имели разнообразные самоловные снасти — слопцы, силки, плашки, перевесы. У десяти промысловых охотников этого уезда, живших в погосте Важгорте, было 260 слопцов и 150 горностайных плашек, а у шести охотников из д. Пучком—100 слопцов, 60 горностайных плашек и шесть перевесов. В Сысольской земле в 1585—1585 гг. насчитывалось 1065 слопцов и 35 перевесов.
Из пушных зверей, добывавшихся в таежных лесах Севера в XV— XVII вв., наибольшее значение имели соболь, белка и бобр. В конце XV в. с жителей Вычегодской, Вымской, Удорской и Сысольской земель и с Ужгонскиx волостных угодий брали государеву дань пушниной «за соболи и за белку, и за бобровые гоны, и за рыбную ловлю и за кречатьи садбища».
Дань исчислялась в соболях — по соболю с лука, причем оговаривалось: «а не будет соболь, ино за соболь четыре гривны». Всего с этих земель по грамоте Ивана III (1485 г.) дань исчислялась в 438 соболей с Вычегодской земли, в 367 соболей — с Вымской земли и отдельно в 46 соболей — с Вишеры, входившей в Вымскую землю. С Удорской земли взимался оклад 228 соболей, с Сысольской — 536 соболей и с Ужговских угодий — 92 соболя. Оброк за промысел на соболя брался а начале XVII в. и с крестьян Яренского уезда, охотившихся в лесах, расположенных от р. Удоры и верховьев р. Мезени на западе до верховья р. Вычегды и р. Вишеры на востоке. К концу XVII в. в тайге между р. Удорой и р. Печорой соболей стало меньше и они добывались главным образом в лесах по р. Сысоле и в верховьях р. Вычегды и назывались запольскими или сысольскими соболями.
Известно также, что в Усть-Цыльме и Усть-Ижме существовали таможни, где собирали десятинную пошлину с пушнины, провозившейся промышленными и торговыми людьми. Провоз в некоторые годы был довольно большим. За 1620 г., например, в Ижемской слободке десятая пошлина составила 115 соболей. (Следовательно было провезено 1150 соболей.) Но значительная часть этой пушнины привозилась из северной части Сибири. Если у торговых людей сумы и мешки с пушниной были запечатаны сибирской «глухой печатью», то таможенники (даже пустозерский воевода) не смели распечатать их без государева указа. В противном случае таможенники брали десятину и пошлину.
Соболи добывались изредка и на западной окраине таежного Севера, в пределах Московской Лапландии. Ламартиньер, путешествовавший там в 1653 г., видел среди пушнины, показанной ему местными жителями, шкурки не только лисиц и белок, но и соболей. Однако соболи показались ему не такими хорошими, как те, что добывались в Припечорье, на землях «самоедов» или в Сибири.
Другим очень ценным промысловым зверем был бобр, и поэтому бобровые гоны выделялись особо из звериных ловищ. В новгородских купчих, в грамотах Кольского, Двинского, Кеврольского, Мезенского и Важского уездов и в других исторических актах, относящихся к XV—XVI вв., бобровые ловища упоминались на реках Пазреке, Китовавке (Кутовой), Лице, Уре, Лавне, Туломе, Териберке, Вороньей, Сюзме, Неноксе, Солзе, Удоре (Вашке), Ижме и их притоках. Били бобров и в Усть-Цылемской волости. В писцовой книге Яренского уезда, составленной в 1608 г., оброк за бобровые гоны отмечен во многих погостах и деревнях, угодья которых были расположены по рекам Вычегде, Вишере, Нишере, Колве, Выми, Сысоле, в верховьях Мезени, по Удоре и многим другим рекам. В XVII в. во многих местах таежного Севера бобровые ловли сильно оскудели, и поэтому сольвычегодские власти доносили в 1641 г. в Москву, что бобровых промыслов в этом уезде уже нет. Но в более глухих местах бобры еще сохранились, В 1621 г., например, в таможне Усть-Цылемской слободки было взято в счет таможенной пошлины шесть бобров, следовательно, провозилось 60 бобров.
XVIII в. — первая половина XIX в.
Для понимания особенностей размещения промысловых животных важно знать соотношение земельных угодий и плотность людского населения. Довольно точные сведения об этом появились впервые в конце XVIII в., когда производилось генеральное межевание в Олонецкой и Вологодской губерниях; в Архангельской губернии межевание было проведено только в Шенкурском уезде.
Таблица 1
Плотность населения (человек на 1 кв версту) и соотношение земельных угодий (%) на Европейском Севере.
Данные о количестве пахотных земель, приведенные в табл.1, и сведения, помещенные в «Атласе Архангельской губернии», показывают, что и в XVIII в. земледелие на таежном Севере развивалось медленно и не повсеместно. По данным, относящимся к самому концу этого столетия, хлебопашество было "безуспешно и маловажно» на всей огромной территории Мезенского уезда, простиравшегося от нижнего течения р. Кулоя и р. Удоры на западе до рек Салевы, Нарги, верховьев р. Усы и нижнего течения р. Кожима на востоке. Русские крестьяне, жившие в Усть-Цылемской и Ижомской слободках, сеяли только ячмень и репу. В наказе Екатерининской законодательной комиссии они сообщали, что часто бывает недород и в некоторые годы (например, в 1765 г.) ячмень побивает морозом. В Пинежском уезде земледелие было более успешным. Здесь сеяли не только ячмень, но и рожь. Как уже упоминалось, ржи высевали четверть (9 пудов) на десятину, а урожай ее бывал обычно сам шесть. Ячменя высевалось в два раза больше, и урожай бывал сам семь. Почти повсюду, где в то время занимались земледелием, хлеб сеяли по возвышенным местам, где реже бывали заморозки. На пониженных участках хлеб вымокал и почти каждый год побивался заморозками, нередко уже в июле.
В XVIII в. северные леса; особенно в западной части Архангельской губернии, стали усиленно вырубаться. Несмотря на то что таежный Север изобиловал лесом, уже в 1802 г. отмечалось, что «изобилие рождает расточение» и что в Архангельской округе самый хороший строевой лес был уже почти истреблен. Но во многих других районах, расположенных восточнее и южнее Архангельского уезда, строевой лес был обилен, а местами, особенно в Пинежском уезде Архангельской области и в Никольском и Устъ-Сысольском районах Вологодской области, нередко встречались строевые и мачтовые леса.
Охота, рыболовство и зверобойный промысел составляли в XVIII в. основное занятие многих жителей Северного края. В таежных местностях наибольшее значение имела охота на пушных зверей. Сбыв пушнину, охотники покупали хлеб и другие товары я уплачивали налоги и подати. В Вишерской земле у каждого охотника были свои промысловые угодья, где он прокладывал путики и ставил самоловы. Там строились охотничьи избушки и лабазы для хранения добычи и припасов (Жеребцов и Лашук, 1958), как и в других местах таежного Севера.
Среди пушных зверей, добывавшихся охотниками, наибольшее значение приобрела белка. При описании Усть-Сысольского уезда сообщалось, например, что главное занятие жителей этого уезда — звериные промыслы, особенно охота на белок я что их в конце столетия добывалось около 300 тыс. штук. О жителях Шенкурского уезда Архангельской губернии сказано, что они также «особливо стреляют белку и птиц». Устъ-Цылемские и ижемские ненцы, жившие в северной тайге и в лесотундре, платили ясак белками (по пятнадцати белок с человека), или горностаями (по четыре зверька с человека). Этот ясак был им не в тягость, и в наказе для Екатерининской законодательной комиссия они заявляли, что согласны платить его и впредь.
Лесные куницы, горностаи, ласки отмечены во всех уездах я во многих местах, но о колонке нигде не упомянуто. В то же время такой редкий зверек в восточной части этого края, как хорь, водился в трех земельных дачах Усть-Сысольского уезда. Одна из них принадлежала с. Визенскому и окрестным деревням и была расположена по р. Визенге близ впадения ее в р. Сысолу; вторая дача находилась при слиянии р. Нишеры и р. Вишеры и принадлежала с. Вишерскому (Богородскому), третья — располагалась по р. Печоре и принадлежала с. Печорскому. В Олонецкой губернии хорьки отмечались в Олонецком и Петрозаводском уездах; в Олонецком — в угодьях Коткозерского погоста и деревень Панишлахты, Тарлахты, Вагчупла, Конзезеро, Мачезеро, Вехко, Селга и ряда других, а в Петрозаводском — в дачах Святозерского и Чепряженского погостов и окрестных деревень. Соболей же в Северном крае « концу XVIII в. оставалось очень мало и лишь кое-где. Ф. Д. Плеске (1887) считал, например, что соболи изредка встречались в Лапландии.
Из крупных и средней величины хищников в таежных местностях водились, медведи, лисицы, волки, реже встречались росомахи и рыси. В «Экономических примечаниях» к генеральному межеванию Петрозаводского, Пудожского и Каргапольского уездов Олонецкой губернии о росомахе не упоминалось. Нет ее и в списке зверей, населявших в конце XVIII в. Вологодский, Холмогорский, Шенкурский и Онежский уезды. Из копытных наиболее редкой была косуля. Она была распространена только на юго-западной окраине Карелии, в лесных дачах Святозерского, Чепряженского и Самозерского погостов, выставок Кондопожской, Великогубской, Козмозерской, Лижимской, Личностровской и деревень Чарноволок, Бородин наволок, Лахта, Плоскозеро, Важинская пристань, Рых-Селга, Кудозеро-Селга, Оспозеро, Нинозеро, Рахин наволок и др.
Северных оленей было особенно много в тундре, а также во многих местах на таежном Севере. Так, в Кемском уезде Олонецкой губернии олени отмечены в огромной лесной даче (1366 тыс. десятин), в пределах которой были расположены деревни Подужемья, Летняя, Маслозеро, Пебозеро, Рогозеро, Бомиозеро, Пухкозеро, Логгуба, Ламба Губа, а также — в угодьях д. Корелакши и погостов Туярецкого, Шуярецкого, Панозерского и Паденского и многих деревень, группировавшихся вокруг этих погостов. В Повенецком уезде олени заселяли угодья Сум-Острова, Выгозерского погоста и деревень Зубова Гора, Габ-Наволок, Карасозеро, Кулозеро, а также деревень Тихвинский Бор, Волозеро, Нелмозеро, Кабозеро. Олени встречались также на городской выгонной земле и на землях Шижинской, Вирмоцкой, Шохоцкой, Калежемской и Назвоицкой волостей. Северные олени были обычны и в Петрозаводском уезде — в угодьях Шуйского, Остречинского, Святозерского, Чепряженского и Сализерского погостов, Виданской, Деревенской, Ялгубинской, Шелтозерской и других выставок, а также на землях ряда деревень, группировавшихся в окрестностях этих погостов. В двух крупных лесных дачах северные олени отмочены вместе с косулями. В Каргопольском уезде северные олени заселяли казенные оброчные угодья по р. Смете и вокруг оз. Туниковского, а также угодья с. Павловского и с. Златоустовского и окрестных деревень. Кроме того, они встречались еще в пяти крупных лесных дачах. В Пудожском уезде олени водились только в даче Колодецского погоста и соседних выставок и деревень и в даче с. Успенского и с. Егорьевского. В Олонецком уезде их не было.
В Архангельской губернии северные олени отмечены во всех уездах. Они были обычны и в большей части уездов Вологодской губернии, особенно в Велико-Устюжском, Яренском и Усть-Сысольском. В Тотемском уезде олени встречались преимущественно по болотам или же появлялись «набегом». В Вологодском, Кадниковском и Грязовецком уездах олени не отмечены.
Лоси, судя по источникам, относящимся к последней четверти XVIII в., встречались гораздо реже, чем северные олени. Ни в одном из уездов Архангельской губернии, в которую входил в то время и Кольский уезд, они не отмечены. Не упомянуто о лосях и в описаниях большой части уездов Олонецкой губернии. Лишь в Петрозаводском уезде лоси встречались в тех же лесных дачах, где и северные олени. В Вологодской губернии они встречались и Вологодском и Никольском уездах.
Из промысловых зверей, жизнь которых связана с водой, больше всего сократилась численность и распространение бобра. В XVIII в. они еще сохранились кое-где в Кольском, Архангельском и Мезенском уездах, но указаний на то, в каких именно местах они водились, нет. Более определенные сведения о распространении бобров в Велико-Устюжском уезде Вологодской губернии, в казенной лесной даче (площадью 695 850 десятин), где протекали реки Удима, Вапгодица, Вологдица, Малая Гатчина, Устюг, Сулонга, Илеза, Кизма и Вонжа. В 1752 г. через Верхотурскую таможню из России в Сибирь было отправлено 1440 шкурок зырянских бобров. Кроме того, через эту же таможню была провезена смешанная партия из зырянских и украинских бобров (179 штук). Эти сведения позволяют заключить, что в XVIII в. на земле коми (зырян) добывалось еще довольно много этого зверя.
Из лесных птиц добывались главным образом рябчики и глухари. Герб Пинежского уезда — два рябчика на золотом поле — указывал, что в этом уезде «находится наилутчая и отменной величины сего рода дичина».
В прошлом, как и теперь, численность промысловых рыб, зверей и птиц сильно колебалась, и наряду с обильными годами были годы, когда она резко падала. В наказах крестьян Кольского уезда, составлявшихся в 1767 г. для Екатерининской законодательной комиссии 1767 г., особо отмечалось, что семужьих промыслов нет уже 5 лет, а сельдяные, хотя и есть, но плохие. А белок уже несколько лет так мало, что их «и на земле не видали». Те же жалобы шли из Кандалакши и из Керетской волости, где упадок рыбных и звериных промыслов повлек за собой «всеконечную нищету и скудость» и «безмерный великий глад». Русские крестьяне, жившие в Усть-Цылемской и Ижемской слободах, также жаловались, что зверей и рыб стало мало. Жалобы на уменьшение численности белок, куниц, лисиц, горностаев и зайцев встречаются в наказах крестьян Введенcкой волости Устюжского уезда (Вологодская губерния), а также Вишерской и Подгородной волостей Яренского уезда (Вологодская губерния). Вишерцы отметили и год (1763), с которого началось уменьшение численности этих зверей.
Из широколиственных пород шире всего была распространена липа. В Онежском уезде она встречалась в окрестностях Колодозерского погоста и Деревень Кундозеро, Сойма, Наволок, Заболотный След. В Пудожском уезде липы было больше. В примечаниях к генеральному межеванию о ней упоминалось при описании двух лесных дач. Одна из них принадлежала погосту Чепужскому и деревням Кершин Омут, Худой Угол, Сорочье Поле, Вешний Двор, а вторая — погосту Колодезному, Отовозерской выставке и деревням Дубовска, Трабовска, Вирозеро, Пизозеро, Табозеро. В некоторых из этих мест липа сохранилась и теперь. Раньше она встречалась в лесах таежного Севера не только как примесь, но и как господствующая порода, занимавшая целые участки. В одной из грамот великого князя Василия Ивановича (1517 г.) упоминалось, например, что он пожаловал «лес дикий — старое липовое раменье», находившийся в Вондокурской волости Устюжского уезда. Уже в то время липа сильно вырубалась, и поэтому кое-где пытались ограничить ее истребление. В описании леса, находившегося на одном из островов по Северной Двине, было сказано (1563 г.), что в нем запрещалось драть лыко. Местами встречался и клен, в конце XVIII в. он отмечался в лесах Онежского уезда, в окрестностях с. Успенского и деревень Сцетин Остров, Минкин Конец, Кумбозерский Тыр-Наволок, Немята и ряда других.
XIV —XVII вв.
Русская колонизация северных земель началась давно. Устюг Великий был заложен ростовским князем в 1212 г.. Особенно большие успехи в колонизации были достигнуты Великим Новгородом. В грамоте к великому князю Ярославу Ярославичу Тверскому, посланной в 1253 г., новгородцы, перечисляя своя волости, называли среди них Коло, Вологду, Заволочье, Печору, Пермь, Югру. Но уже в 1367 г. Дмитрий Донской после войны с Новгородом присоединил к своим владениям земли по Мезени и Печоре. В 1380 г. зырянский жрец Пан указывал, что зырянскую пушнину Москва отсылает и в Царъград, и «в немцы», и в Литву. Земли по Северной Двине оставались дольше во владении новгородцев, и еще в средине XV в. в новгородских купчих упоминались земля по рекам Солзе, Сюзме и Неноксе.
К концу XV в., когда пал Великий Новгород, русских поселений было больше всего на побережье Белого моря и на землях Кольского, Двинского и Важского уездов. К этому же времени русские овладели землями, расположенными в бассейне Печоры. Местное население, жившее в бассейнах Вычегды, Удоры (Вашки) и Сысолы жаловалось в 1485 г., что люди Пермского владыки отнимают их дедины и отчины.
О занятиях населения таежного Севера сведений сохранилось довольно много.
Русские люди, переселившись на Север, заводили там, где это было возможно, пашни, для чего приходилось предварительно вырубать леса. Но пахотных земель было в XIV—XVII вв. мало. В 1315 г., например, новгородский посадник Своеземцев купил обширные земли Шенкурского погоста на 20 тыс. белок. Переселившиеся сюда новгородцы стали заниматься земледелием в Важской десятине. Эта десятина, впоследствии переименованная в Важский уезд (в 1780 г. он был разделен на две округи, Шенкурскую и Вельскую) занимала бассейн Ваги и бассейны Шенги, Кадемы, Пянды, Вагнги и ряда других рек. С 1315 по 1700 г. в этой местности было распахано около 13 тыс. десятин. Мало использовались под пашни и земли, расположенные в бассейнах Выми и Вычегды. В 1585 —1586 гг. здесь было распахано около 2 тыс. десятин (ржи высевалось одна четверть, т. е. 9 пудов на десятину). На южной окраине таежного Севера условия для земледелия были более благоприятными. Известно, что пудожские крестьяне в XVIII в. занимались главным образом хлебопашеством и что крестьяне южных волостей Велико-Устюжского уезда доставляли зерно в Устюг Великий, бывший в то время важным хлебным рынком Севера.
Сенокосы располагались преимущественно в поймах рек или же на местах, расчищенных из-под леса («лешие пожни»). Лесных лугов было мало; поэтому в старинных актах иногда упоминаются «деревни худые, бессенные».
В целом возможности для развития земледелия на таежном Севере были ограниченными. Добыча же зверя, рыбы и птицы имела большое значение в жизни местного населения, и об этом свидетельствуют многие исторические источники.
Мы уже отмечали, что самую краткую и выразительную характеристику крестьянского труда на юго-западной окраине таежного Севера (Белозерский уезд) дали сами крестьяне. «Мы, господине,— говорили крестьяне на суде,— по тем лесом и путики держали, и ловища ставили, и лесы рассекали, и пашни пахали».
Торговля пушниной занимала важное место в хозяйстве Великого Новгорода и Москвы. Пушнину с таежного Севера они получали или в виде оброка с крестьян, или как дань с покоренных народов. В писцовой книге Обонежской пятины 1496 г. отмечено, например, что в Федоровской волости насчитывалось 91 деревня с 93 дворами, в которых жило 168 человек. Обеж (земельная мера) в этой волости было 103. Из них с 83 крестьяне должны были платить «половье ис хлеба до 320 бел[ок] да 3 барана», а с 16 обеж оброк брался целиком белками — 405 штук. С одной из волостей Вытегоргкого погоста (лист писцовой книги с названием волости утрачен), где было 59 деревень, 79 дворов и 146 человек, крестьяне сдавали 1309 беличьих шкурок, да за рыбную ловлю еще два сорока белок, В Марфинской волости Никольского погоста (бассейн Ошты, впадающей в Онежское озеро) входило 214 деревень, 247 дворов и 482 человека. Они должны были платить 3094 беличьих шкурки и деньгами 2 руб. 10 гривен, 14 денег, 11,5 коробей ржи и 21 коробь овса и т. д.
Большая часть зверей и птиц добывалась, по-видимому, самоловами. В начале XVIII в. многие крестьяне Яренского уезда, занимавшиеся охотничьим промыслом, имели разнообразные самоловные снасти — слопцы, силки, плашки, перевесы. У десяти промысловых охотников этого уезда, живших в погосте Важгорте, было 260 слопцов и 150 горностайных плашек, а у шести охотников из д. Пучком—100 слопцов, 60 горностайных плашек и шесть перевесов. В Сысольской земле в 1585—1585 гг. насчитывалось 1065 слопцов и 35 перевесов.
Из пушных зверей, добывавшихся в таежных лесах Севера в XV— XVII вв., наибольшее значение имели соболь, белка и бобр. В конце XV в. с жителей Вычегодской, Вымской, Удорской и Сысольской земель и с Ужгонскиx волостных угодий брали государеву дань пушниной «за соболи и за белку, и за бобровые гоны, и за рыбную ловлю и за кречатьи садбища».
Дань исчислялась в соболях — по соболю с лука, причем оговаривалось: «а не будет соболь, ино за соболь четыре гривны». Всего с этих земель по грамоте Ивана III (1485 г.) дань исчислялась в 438 соболей с Вычегодской земли, в 367 соболей — с Вымской земли и отдельно в 46 соболей — с Вишеры, входившей в Вымскую землю. С Удорской земли взимался оклад 228 соболей, с Сысольской — 536 соболей и с Ужговских угодий — 92 соболя. Оброк за промысел на соболя брался а начале XVII в. и с крестьян Яренского уезда, охотившихся в лесах, расположенных от р. Удоры и верховьев р. Мезени на западе до верховья р. Вычегды и р. Вишеры на востоке. К концу XVII в. в тайге между р. Удорой и р. Печорой соболей стало меньше и они добывались главным образом в лесах по р. Сысоле и в верховьях р. Вычегды и назывались запольскими или сысольскими соболями.
Известно также, что в Усть-Цыльме и Усть-Ижме существовали таможни, где собирали десятинную пошлину с пушнины, провозившейся промышленными и торговыми людьми. Провоз в некоторые годы был довольно большим. За 1620 г., например, в Ижемской слободке десятая пошлина составила 115 соболей. (Следовательно было провезено 1150 соболей.) Но значительная часть этой пушнины привозилась из северной части Сибири. Если у торговых людей сумы и мешки с пушниной были запечатаны сибирской «глухой печатью», то таможенники (даже пустозерский воевода) не смели распечатать их без государева указа. В противном случае таможенники брали десятину и пошлину.
Соболи добывались изредка и на западной окраине таежного Севера, в пределах Московской Лапландии. Ламартиньер, путешествовавший там в 1653 г., видел среди пушнины, показанной ему местными жителями, шкурки не только лисиц и белок, но и соболей. Однако соболи показались ему не такими хорошими, как те, что добывались в Припечорье, на землях «самоедов» или в Сибири.
Другим очень ценным промысловым зверем был бобр, и поэтому бобровые гоны выделялись особо из звериных ловищ. В новгородских купчих, в грамотах Кольского, Двинского, Кеврольского, Мезенского и Важского уездов и в других исторических актах, относящихся к XV—XVI вв., бобровые ловища упоминались на реках Пазреке, Китовавке (Кутовой), Лице, Уре, Лавне, Туломе, Териберке, Вороньей, Сюзме, Неноксе, Солзе, Удоре (Вашке), Ижме и их притоках. Били бобров и в Усть-Цылемской волости. В писцовой книге Яренского уезда, составленной в 1608 г., оброк за бобровые гоны отмечен во многих погостах и деревнях, угодья которых были расположены по рекам Вычегде, Вишере, Нишере, Колве, Выми, Сысоле, в верховьях Мезени, по Удоре и многим другим рекам. В XVII в. во многих местах таежного Севера бобровые ловли сильно оскудели, и поэтому сольвычегодские власти доносили в 1641 г. в Москву, что бобровых промыслов в этом уезде уже нет. Но в более глухих местах бобры еще сохранились, В 1621 г., например, в таможне Усть-Цылемской слободки было взято в счет таможенной пошлины шесть бобров, следовательно, провозилось 60 бобров.
XVIII в. — первая половина XIX в.
Для понимания особенностей размещения промысловых животных важно знать соотношение земельных угодий и плотность людского населения. Довольно точные сведения об этом появились впервые в конце XVIII в., когда производилось генеральное межевание в Олонецкой и Вологодской губерниях; в Архангельской губернии межевание было проведено только в Шенкурском уезде.
Таблица 1
Плотность населения (человек на 1 кв версту) и соотношение земельных угодий (%) на Европейском Севере.
| Уезд | Год генерального межевания | Плотность населения | Земельные угодья | ||||
| общая площадь, десятины | лес | пашни и приусадебные земли | сенокосы | неудобные земли | |||
| Олонецкая губерния | |||||||
| Кемский | 1807 | 0,2 | 3 742 620 | 82,7 | 0,2 | 0,1 | 17 |
| Повенецкий | 1789 | 0,6 | 4 282 579 | 73,2 | 2,2 | 0,5 | 24,1 |
| Петрозаводский | 1789 | 3,5 | 1 285 990 | 82,8 | 2,2 | 0,6 | 14,4 |
| Олонецкий | 1789 | 4,2 | 567 050 | 82,5 | 4,3 | 1,8 | 11,4 |
| Пудожский | 1791 | 1,3 | 1 716 221 | 91 | 1,3 | 0,3 | 7,4 |
| Каргопольский | 1788 | 2,5 | 2 056 668 | 89 | 4,3 | 1,4 | 5,3 |
| Вологодская губерния | |||||||
| Вельский | 1782—1796 | 2,8 | 2 114 962 | 92,1 | 3,5 | 1,4 | 3 |
| Соль-Вычегодский | 1782—1796 | 2,5 | 855 453 | 91,1 | 3 | 3 | 2,9 |
| Усть-Сысольский | 1782—1796 | 0,2 | 13 163 853 | 96,2 | 0,1 | 0,3 | 3,4 |
| Велико-Устюжский | 1782—1796 | 3,6 | 1 445 055 | 92,4 | 3,9 | 1,7 | 2 |
| Грязовецкий | 1782—1796 | 9,2 | 673 376 | 73,4 | 17,4 | 4,9 | 4,3 |
| Кадниковский | 1782—1796 | 10,4 | 980 330 | 78,1 | 10,4 | 4,5 | 7 |
| Вологодский | 1782—1796 | 19,7 | 347 668 | 58,3 | 28 | 9,7 | 4 |
Данные о количестве пахотных земель, приведенные в табл.1, и сведения, помещенные в «Атласе Архангельской губернии», показывают, что и в XVIII в. земледелие на таежном Севере развивалось медленно и не повсеместно. По данным, относящимся к самому концу этого столетия, хлебопашество было "безуспешно и маловажно» на всей огромной территории Мезенского уезда, простиравшегося от нижнего течения р. Кулоя и р. Удоры на западе до рек Салевы, Нарги, верховьев р. Усы и нижнего течения р. Кожима на востоке. Русские крестьяне, жившие в Усть-Цылемской и Ижомской слободках, сеяли только ячмень и репу. В наказе Екатерининской законодательной комиссии они сообщали, что часто бывает недород и в некоторые годы (например, в 1765 г.) ячмень побивает морозом. В Пинежском уезде земледелие было более успешным. Здесь сеяли не только ячмень, но и рожь. Как уже упоминалось, ржи высевали четверть (9 пудов) на десятину, а урожай ее бывал обычно сам шесть. Ячменя высевалось в два раза больше, и урожай бывал сам семь. Почти повсюду, где в то время занимались земледелием, хлеб сеяли по возвышенным местам, где реже бывали заморозки. На пониженных участках хлеб вымокал и почти каждый год побивался заморозками, нередко уже в июле.
В XVIII в. северные леса; особенно в западной части Архангельской губернии, стали усиленно вырубаться. Несмотря на то что таежный Север изобиловал лесом, уже в 1802 г. отмечалось, что «изобилие рождает расточение» и что в Архангельской округе самый хороший строевой лес был уже почти истреблен. Но во многих других районах, расположенных восточнее и южнее Архангельского уезда, строевой лес был обилен, а местами, особенно в Пинежском уезде Архангельской области и в Никольском и Устъ-Сысольском районах Вологодской области, нередко встречались строевые и мачтовые леса.
Охота, рыболовство и зверобойный промысел составляли в XVIII в. основное занятие многих жителей Северного края. В таежных местностях наибольшее значение имела охота на пушных зверей. Сбыв пушнину, охотники покупали хлеб и другие товары я уплачивали налоги и подати. В Вишерской земле у каждого охотника были свои промысловые угодья, где он прокладывал путики и ставил самоловы. Там строились охотничьи избушки и лабазы для хранения добычи и припасов (Жеребцов и Лашук, 1958), как и в других местах таежного Севера.
Среди пушных зверей, добывавшихся охотниками, наибольшее значение приобрела белка. При описании Усть-Сысольского уезда сообщалось, например, что главное занятие жителей этого уезда — звериные промыслы, особенно охота на белок я что их в конце столетия добывалось около 300 тыс. штук. О жителях Шенкурского уезда Архангельской губернии сказано, что они также «особливо стреляют белку и птиц». Устъ-Цылемские и ижемские ненцы, жившие в северной тайге и в лесотундре, платили ясак белками (по пятнадцати белок с человека), или горностаями (по четыре зверька с человека). Этот ясак был им не в тягость, и в наказе для Екатерининской законодательной комиссия они заявляли, что согласны платить его и впредь.
Лесные куницы, горностаи, ласки отмечены во всех уездах я во многих местах, но о колонке нигде не упомянуто. В то же время такой редкий зверек в восточной части этого края, как хорь, водился в трех земельных дачах Усть-Сысольского уезда. Одна из них принадлежала с. Визенскому и окрестным деревням и была расположена по р. Визенге близ впадения ее в р. Сысолу; вторая дача находилась при слиянии р. Нишеры и р. Вишеры и принадлежала с. Вишерскому (Богородскому), третья — располагалась по р. Печоре и принадлежала с. Печорскому. В Олонецкой губернии хорьки отмечались в Олонецком и Петрозаводском уездах; в Олонецком — в угодьях Коткозерского погоста и деревень Панишлахты, Тарлахты, Вагчупла, Конзезеро, Мачезеро, Вехко, Селга и ряда других, а в Петрозаводском — в дачах Святозерского и Чепряженского погостов и окрестных деревень. Соболей же в Северном крае « концу XVIII в. оставалось очень мало и лишь кое-где. Ф. Д. Плеске (1887) считал, например, что соболи изредка встречались в Лапландии.
Из крупных и средней величины хищников в таежных местностях водились, медведи, лисицы, волки, реже встречались росомахи и рыси. В «Экономических примечаниях» к генеральному межеванию Петрозаводского, Пудожского и Каргапольского уездов Олонецкой губернии о росомахе не упоминалось. Нет ее и в списке зверей, населявших в конце XVIII в. Вологодский, Холмогорский, Шенкурский и Онежский уезды. Из копытных наиболее редкой была косуля. Она была распространена только на юго-западной окраине Карелии, в лесных дачах Святозерского, Чепряженского и Самозерского погостов, выставок Кондопожской, Великогубской, Козмозерской, Лижимской, Личностровской и деревень Чарноволок, Бородин наволок, Лахта, Плоскозеро, Важинская пристань, Рых-Селга, Кудозеро-Селга, Оспозеро, Нинозеро, Рахин наволок и др.
Северных оленей было особенно много в тундре, а также во многих местах на таежном Севере. Так, в Кемском уезде Олонецкой губернии олени отмечены в огромной лесной даче (1366 тыс. десятин), в пределах которой были расположены деревни Подужемья, Летняя, Маслозеро, Пебозеро, Рогозеро, Бомиозеро, Пухкозеро, Логгуба, Ламба Губа, а также — в угодьях д. Корелакши и погостов Туярецкого, Шуярецкого, Панозерского и Паденского и многих деревень, группировавшихся вокруг этих погостов. В Повенецком уезде олени заселяли угодья Сум-Острова, Выгозерского погоста и деревень Зубова Гора, Габ-Наволок, Карасозеро, Кулозеро, а также деревень Тихвинский Бор, Волозеро, Нелмозеро, Кабозеро. Олени встречались также на городской выгонной земле и на землях Шижинской, Вирмоцкой, Шохоцкой, Калежемской и Назвоицкой волостей. Северные олени были обычны и в Петрозаводском уезде — в угодьях Шуйского, Остречинского, Святозерского, Чепряженского и Сализерского погостов, Виданской, Деревенской, Ялгубинской, Шелтозерской и других выставок, а также на землях ряда деревень, группировавшихся в окрестностях этих погостов. В двух крупных лесных дачах северные олени отмочены вместе с косулями. В Каргопольском уезде северные олени заселяли казенные оброчные угодья по р. Смете и вокруг оз. Туниковского, а также угодья с. Павловского и с. Златоустовского и окрестных деревень. Кроме того, они встречались еще в пяти крупных лесных дачах. В Пудожском уезде олени водились только в даче Колодецского погоста и соседних выставок и деревень и в даче с. Успенского и с. Егорьевского. В Олонецком уезде их не было.
В Архангельской губернии северные олени отмечены во всех уездах. Они были обычны и в большей части уездов Вологодской губернии, особенно в Велико-Устюжском, Яренском и Усть-Сысольском. В Тотемском уезде олени встречались преимущественно по болотам или же появлялись «набегом». В Вологодском, Кадниковском и Грязовецком уездах олени не отмечены.
Лоси, судя по источникам, относящимся к последней четверти XVIII в., встречались гораздо реже, чем северные олени. Ни в одном из уездов Архангельской губернии, в которую входил в то время и Кольский уезд, они не отмечены. Не упомянуто о лосях и в описаниях большой части уездов Олонецкой губернии. Лишь в Петрозаводском уезде лоси встречались в тех же лесных дачах, где и северные олени. В Вологодской губернии они встречались и Вологодском и Никольском уездах.
Из промысловых зверей, жизнь которых связана с водой, больше всего сократилась численность и распространение бобра. В XVIII в. они еще сохранились кое-где в Кольском, Архангельском и Мезенском уездах, но указаний на то, в каких именно местах они водились, нет. Более определенные сведения о распространении бобров в Велико-Устюжском уезде Вологодской губернии, в казенной лесной даче (площадью 695 850 десятин), где протекали реки Удима, Вапгодица, Вологдица, Малая Гатчина, Устюг, Сулонга, Илеза, Кизма и Вонжа. В 1752 г. через Верхотурскую таможню из России в Сибирь было отправлено 1440 шкурок зырянских бобров. Кроме того, через эту же таможню была провезена смешанная партия из зырянских и украинских бобров (179 штук). Эти сведения позволяют заключить, что в XVIII в. на земле коми (зырян) добывалось еще довольно много этого зверя.
Из лесных птиц добывались главным образом рябчики и глухари. Герб Пинежского уезда — два рябчика на золотом поле — указывал, что в этом уезде «находится наилутчая и отменной величины сего рода дичина».
В прошлом, как и теперь, численность промысловых рыб, зверей и птиц сильно колебалась, и наряду с обильными годами были годы, когда она резко падала. В наказах крестьян Кольского уезда, составлявшихся в 1767 г. для Екатерининской законодательной комиссии 1767 г., особо отмечалось, что семужьих промыслов нет уже 5 лет, а сельдяные, хотя и есть, но плохие. А белок уже несколько лет так мало, что их «и на земле не видали». Те же жалобы шли из Кандалакши и из Керетской волости, где упадок рыбных и звериных промыслов повлек за собой «всеконечную нищету и скудость» и «безмерный великий глад». Русские крестьяне, жившие в Усть-Цылемской и Ижемской слободах, также жаловались, что зверей и рыб стало мало. Жалобы на уменьшение численности белок, куниц, лисиц, горностаев и зайцев встречаются в наказах крестьян Введенcкой волости Устюжского уезда (Вологодская губерния), а также Вишерской и Подгородной волостей Яренского уезда (Вологодская губерния). Вишерцы отметили и год (1763), с которого началось уменьшение численности этих зверей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий