Не следует переоценивать Фридриха Вильгельма. Его абсолютизм был скорее абсолютизмом начала 17 века, чем его конца.
Да, число инструкций постоянно растет, чиновники все смелее и властнее вмешиваются в повседневную жизнь, но все это пока отдает средневековой патриархальностью.
Еще сохраняются сословные различия и предписания в ношении одежды, а с церковных кафедр осуждаются разные излишества и тому подобные „роскошества". Курфюрст даже потребовал в 1676 году от Совета назначить стражу у церквей, юнкерхофов и гемайнгартенов, которая бы на виду у всех срывала с людей запрещенную одежду. И парики и чепчики, „с помощью которых, к великому ужасу всех благопристойных людей, женщины себя обезображивают", наряду с „так называемыми вечерними платьями с очень большим вырезом на груди" относились к извращениям и к разряду недозволенного. Эти предписания в отношении одежды так же мало выполнялись, как и все прежние и последующие.
Чиновники курфюрста устанавивают твёрдые цены, улучшают пожарное дело, уборку улиц, принимают меры против шума, который производят на улицах солдаты, подмастерья, молодые торговцы и „подобный праздный люд и негодные мальчишки", нарушая ночной покой граждан. Пытались заодно призвать к порядку нищих и бродяг. Особенно важной, но и трудной была борьба против уличного попрошайничества, ставшего для горожан настоящим бедствием. Выпрашивать милостыню в церквах во время венчаний и крещений, на кладбищах во время похорон строго запрещалось. Духовенству предписывалось оглашать эти запреты с церковной кафедры. Но власть курфюрста пока слишком слаба и мягка. Уличное попрошайничество ликвидирует окончательно лишь внук Фридриха Вильгельма путём введения жёсткого „Положения о бедных". Толпы людей бежали в Пруссию с пустыми руками из окрестных стран, разоренных войнами. Большинство были безработными, а цеховая и феодальная Пруссия ничего не могла им предложить. От них и хотели очистить улицы путём направления на принудительные работы. Этой цели должна была служить тюрьма. Она была построена в 1691 году, но не как место лишения свободы, а как работный дом.
Зато Фридрих Вильгельм смог, хоть и с трудом, но унять воинственный пыл местных лютеран, наконец воплотив в жизнь идеалы терпимости, выдвинутые еще сто лет назад первым герцогом.
Он сохранил церковное равноправие католиков и распространил на них гражданские права, допустил к учёбе в университете. Лишь профессорами они не имели права стать. Альбертина по-прежнему оставалась „питомником чистого учения". Труднее было отстоять равноправие кальвинистов, которые после Вестфальского мира, наконец, стали официально признанной конфессией. И всё же маленькая община сумела утвердиться, так как курфюрст и его наместник Радзивилл исповедовали эту религию. В трудных переговорах Фридрих Вильгельм достиг согласия на строительство реформатской церкви в Кенигсберге. Выдвигалось условие, что она будет находиться не в городе, а за его пределами, и останется единственной реформатской церковью Пруссии. Место нашлось на территории бывшей бойни, принадлежавшей курфюрсту. Начало строительства всё время откладывалось, и первый камень заложили лишь в 1690 году. Принадлежавшая церкви латинская школа была впоследствии преобразована в Бурггимназию. В университет кальвинисты ни в качестве учителей, ни в качестве студентов не допускались, однако в верховных судах они с 1663 года были пред-ставлены в качестве заседателей.
Терпимость курфюрста распространялась и на евреев. В Кенигсберге никогда не существовало гетто. Маркус Илтен, кёнигсбергский бухгалтер берлинского придворного ювелира Исаака Либманна, основал маленькую, но быстро разросшуюся еврейскую общину. Как и все иммигранты, евреи проживали не в трёх городах, а только в Замковой слободе. Здесь в 1680 году курфюрст им дозволил основать синагогу и школу. Евреи-студенты допускались и в университет.
Действенным средством укрепления господствующей власти стали привилегии и концессии. Аптекари, книгопечатники, издатели газет, палачи, являвшиеся одновременно живодёрами, позднее мануфактурщики и принципалы (хозяева) театров обязаны были иметь привилегию курфюрста, которая узаконивала бы их деятельность.
Почтовое дело тоже стало государственным. Ещё во времена Ордена была создана так называемая ведомственная почта. Она находилась в комнате гонцов при замке и с её помощью осуществлялась связь между высшими должностными лицами. Для купцов, которые хотели иметь связь не с инстанциями, а со своими партнёрами в других городах, город организовал два почтовых направления: одно через косу Фришес-Нерунг на Данциг, где оно подключалось к почте, следующей в Голландию, другое через Куршскую косу на Мемель и Ригу. Отправлялась городская почта из небольшой будки возле Биржи. Курфюрсту удалось взять под собственный контроль и почту города. Ведомственная почта осталась при замке. „Придворная и главная почта" размещалась в 1663 году в бывшем монетном дворе на Альтштадской Бергштрассе – на северной узкой стороне альтштадского рынка – и оставалась здесь до конца XVIII века. Примерно в 1700 году в Кенигсберге появились первые почтовые кареты, которые начали вытеснять гонцов.
Тяжелее было влиять авторитетом государственной власти на хозяйственную жизнь, так как экономика традиционно являлась оплотом городских свобод. Лишь в 1684 году курфюрст создал Коммерческий и таможенный суд – учреждение государственной власти. Правда, сразу же после его смерти городские муниципалитеты добились отмены неудобного для них суда. Они оставались при старых купеческих судах до тех пор, пока Фридрих Вильгельм I не основал Коммерческую коллегию.
Ещё больше, чем суд, раздражал купцов Лицент – курфюршеское таможенное ведомство. Таможенные сборы составляли значительную часть государственных доходов. Курфюрст старался их увеличить и усовершенствовать методы взимания налогов. Так как он руководствовался исключительно казёнными соображениями, то жалобы купцов на убытки, причиняемые им таможней, были вполне обоснованными. Во главе этого важного учреждения стояли Альбрехт Хайдекампф и Фридрих Купнер. Оба были сыновьями камердинеров курфюрста. В качестве старшего таможенного директора, верховного военного комиссара и тайного советника палаты Купнер был самым влиятельным помощником курфюрста, особенно при организации независимой от сословных органов финансовой службы. Его дом с большим садом у пруда Шлосстайх, более похожий на дворец, в 1817 году приобрела масонская ложа „Три короны".
Вначале пошлину взимали только в Пиллау. Позднее товары, транспортировавшиеся оттуда на лихтерах в Кенигсберг, облагались пошлиной во вновь отстроенном в 1665 году пакгаузе у Голландского шлагбаума на Прегеле. Таможенные конторы у городских ворот, взимавшие пошлину с товаров, ввозимых в город на телегах и санях, были учреждены лишь в 1707 году. Со временем вокруг Кенигсберга образовалась единая таможенная система, управляемая государственной Лицент-директорией. Акцизные налоги должны были, по мнению курфюрста, тоже перейти в его ведение, но он всё же оставил их в сфере местного самоуправления. По правде говоря, городское управление ими являлось небрежным и беспорядочным. Поэтому не прекращались жалобы на злоупотребления и растраты. Морская торговля всё ещё оставалась во власти голландцев. Известно то предпочтение курфюрста, которое он отдавал их образу жизни и организации экономики. Голландцы не только привозили в Кенигсберг свои товары, но и оказывали большое влияние на культуру и быт его жителей. Некоторые голландские семьи оседали после женитьбы в Кенигсберге.
Кёнигсбергскому порту курфюрст оказывал всяческое покровительство. Он углубил фарватер в сторону Пиллау, заложил на Прегеле бурлацкий мол и намеревался с помощью голландца Вибранда фон Воркума вновь наладить строительство кораблей на одной из верфей, однако повсюду натыкался на сопротивление горожан, привилегии которых этим нарушались. Сильнейшее препятствие любому прогрессу оказывал сильный цех владельцев лихтерных судов, обеспечивавших перевозку грузов между Пиллау и Кенигсбергом. Курфюрст так и не смог сломить их сопротивления. Это удалось лишь Фридриху Вильгельму I, который в 1719 году ввёл судовой мореходный кодекс.
Чуть большего успеха курфюрст достиг в борьбе с другими унаследованными приёмами торговли, превратившимися в злоупотребления: применения неправильных мер веса и длины, злоупотребления бракёрским клеймом. Переход экономики от норм средневековья к основным принципам абсолютизма длился долго и сопровождался всякого рода конфликтами. Очень сильно средневековым пережиткам были подвержены ремёсла. Некоторые цехи ремесленников возникли только в это время. Так, шлифовальщики янтаря получили грамоту лишв в 1663 году, вслед за ними бондари, медники, вязальщики беретов и штанов, якорные кузнецы, оружейники, изготовители гребней и щёток. Особую привилегию имели купорщики. Их работа состояла в разгрузке кораблей. Обслуживали они при этом и педальные колёса кранов. Так как зимней навигации не практиковалось, они были обязаны нести в ночное время охрану и принимать участие в тушении пожаров. За выполнение этих обязанностей они получили право хоронить тех умерших, которые не доставлялись на кладбище цехами и товариществами. Свою привилегию они рьяно защищали от носильщиков масла, которые стремились создать им конкуренцию. Купорщики, артель сильных мужчин, остались признанными носильщиками мертвецов вплоть до введения института свободных профессий и ремёсел.
Привилегированными были и цирюльни при банях. Их число было определено в 18 штук. В случае смерти владельца заведение передавалось наследнику с разрешения курфюрста. Парикмахеры основали общество, включавшее хирургов и лекарей. Им так же разрешалось вывешивать таз. Вне ремесленных цехов находились мастера, которые освоили очень редкие ремёсла – жестянщики, изготовители барабанов, точильщики по дереву, изготовители компасов, колоколов и насосов, часовщики, резчики по дереву, каменотёсы. Литейщики колоколов состояли на службе у курфюрста, так как выполняли специальные заказы по отливке орудий в литейной у ворот Кройцтор, где отливались и те же колокола. Известным скульптором был Михаэль Дёбель и его сыновья, скульптором по дереву – Исаак Рига, художник барочного стиля. Оловянщик Кристоф Грюненберг не только поставлял ко двору художественно выполненную посуду, но и изготовил великолепный саркофаг для курфюрста Георга Вильгельма. В Кенигсберге работали мастера-стеклодувы, производившие разноцветные витражи, мастера-строители органов, специалисты по изготовлению лютней, живописцы, резчики янтаря и много ювелиров. Наиболее известным резчиком янтаря был Георг Шрайбер, проработавший в Кенигсберге свыше 40 лет. Он был главным поставщиком подарков из янтаря для дипломатов.
Музыка тогда ещё не занимала того приоритетного места, которое она получит в эпоху Просвещения. Придворные музыканты (остатки придворной капеллы), а также городские музыканты, называвшиеся теперь инструменталистами, входили в музыкальный цех. Разумеется, там же были представлены и церковные органисты, школьные канторы и школьные хоры. Их „чердачными зайцами" были уличные скрипачи и трещоточники, которые выпрашивали милостыню и хорошо были слышны на улицах города. С введением постоянной армии военные музыканты, свирельщики и гобоисты, составили конкуренцию гильдии музыкантов на свадьбах и праздниках. Труба всё ещё сохраняла свой средневековый высокий ранг. Она могла звучать только на торжествах при дворе и в домах аристократии.
Да, число инструкций постоянно растет, чиновники все смелее и властнее вмешиваются в повседневную жизнь, но все это пока отдает средневековой патриархальностью.
Еще сохраняются сословные различия и предписания в ношении одежды, а с церковных кафедр осуждаются разные излишества и тому подобные „роскошества". Курфюрст даже потребовал в 1676 году от Совета назначить стражу у церквей, юнкерхофов и гемайнгартенов, которая бы на виду у всех срывала с людей запрещенную одежду. И парики и чепчики, „с помощью которых, к великому ужасу всех благопристойных людей, женщины себя обезображивают", наряду с „так называемыми вечерними платьями с очень большим вырезом на груди" относились к извращениям и к разряду недозволенного. Эти предписания в отношении одежды так же мало выполнялись, как и все прежние и последующие.
Чиновники курфюрста устанавивают твёрдые цены, улучшают пожарное дело, уборку улиц, принимают меры против шума, который производят на улицах солдаты, подмастерья, молодые торговцы и „подобный праздный люд и негодные мальчишки", нарушая ночной покой граждан. Пытались заодно призвать к порядку нищих и бродяг. Особенно важной, но и трудной была борьба против уличного попрошайничества, ставшего для горожан настоящим бедствием. Выпрашивать милостыню в церквах во время венчаний и крещений, на кладбищах во время похорон строго запрещалось. Духовенству предписывалось оглашать эти запреты с церковной кафедры. Но власть курфюрста пока слишком слаба и мягка. Уличное попрошайничество ликвидирует окончательно лишь внук Фридриха Вильгельма путём введения жёсткого „Положения о бедных". Толпы людей бежали в Пруссию с пустыми руками из окрестных стран, разоренных войнами. Большинство были безработными, а цеховая и феодальная Пруссия ничего не могла им предложить. От них и хотели очистить улицы путём направления на принудительные работы. Этой цели должна была служить тюрьма. Она была построена в 1691 году, но не как место лишения свободы, а как работный дом.
Зато Фридрих Вильгельм смог, хоть и с трудом, но унять воинственный пыл местных лютеран, наконец воплотив в жизнь идеалы терпимости, выдвинутые еще сто лет назад первым герцогом.
Он сохранил церковное равноправие католиков и распространил на них гражданские права, допустил к учёбе в университете. Лишь профессорами они не имели права стать. Альбертина по-прежнему оставалась „питомником чистого учения". Труднее было отстоять равноправие кальвинистов, которые после Вестфальского мира, наконец, стали официально признанной конфессией. И всё же маленькая община сумела утвердиться, так как курфюрст и его наместник Радзивилл исповедовали эту религию. В трудных переговорах Фридрих Вильгельм достиг согласия на строительство реформатской церкви в Кенигсберге. Выдвигалось условие, что она будет находиться не в городе, а за его пределами, и останется единственной реформатской церковью Пруссии. Место нашлось на территории бывшей бойни, принадлежавшей курфюрсту. Начало строительства всё время откладывалось, и первый камень заложили лишь в 1690 году. Принадлежавшая церкви латинская школа была впоследствии преобразована в Бурггимназию. В университет кальвинисты ни в качестве учителей, ни в качестве студентов не допускались, однако в верховных судах они с 1663 года были пред-ставлены в качестве заседателей.
Терпимость курфюрста распространялась и на евреев. В Кенигсберге никогда не существовало гетто. Маркус Илтен, кёнигсбергский бухгалтер берлинского придворного ювелира Исаака Либманна, основал маленькую, но быстро разросшуюся еврейскую общину. Как и все иммигранты, евреи проживали не в трёх городах, а только в Замковой слободе. Здесь в 1680 году курфюрст им дозволил основать синагогу и школу. Евреи-студенты допускались и в университет.
Действенным средством укрепления господствующей власти стали привилегии и концессии. Аптекари, книгопечатники, издатели газет, палачи, являвшиеся одновременно живодёрами, позднее мануфактурщики и принципалы (хозяева) театров обязаны были иметь привилегию курфюрста, которая узаконивала бы их деятельность.
Почтовое дело тоже стало государственным. Ещё во времена Ордена была создана так называемая ведомственная почта. Она находилась в комнате гонцов при замке и с её помощью осуществлялась связь между высшими должностными лицами. Для купцов, которые хотели иметь связь не с инстанциями, а со своими партнёрами в других городах, город организовал два почтовых направления: одно через косу Фришес-Нерунг на Данциг, где оно подключалось к почте, следующей в Голландию, другое через Куршскую косу на Мемель и Ригу. Отправлялась городская почта из небольшой будки возле Биржи. Курфюрсту удалось взять под собственный контроль и почту города. Ведомственная почта осталась при замке. „Придворная и главная почта" размещалась в 1663 году в бывшем монетном дворе на Альтштадской Бергштрассе – на северной узкой стороне альтштадского рынка – и оставалась здесь до конца XVIII века. Примерно в 1700 году в Кенигсберге появились первые почтовые кареты, которые начали вытеснять гонцов.
Тяжелее было влиять авторитетом государственной власти на хозяйственную жизнь, так как экономика традиционно являлась оплотом городских свобод. Лишь в 1684 году курфюрст создал Коммерческий и таможенный суд – учреждение государственной власти. Правда, сразу же после его смерти городские муниципалитеты добились отмены неудобного для них суда. Они оставались при старых купеческих судах до тех пор, пока Фридрих Вильгельм I не основал Коммерческую коллегию.
Ещё больше, чем суд, раздражал купцов Лицент – курфюршеское таможенное ведомство. Таможенные сборы составляли значительную часть государственных доходов. Курфюрст старался их увеличить и усовершенствовать методы взимания налогов. Так как он руководствовался исключительно казёнными соображениями, то жалобы купцов на убытки, причиняемые им таможней, были вполне обоснованными. Во главе этого важного учреждения стояли Альбрехт Хайдекампф и Фридрих Купнер. Оба были сыновьями камердинеров курфюрста. В качестве старшего таможенного директора, верховного военного комиссара и тайного советника палаты Купнер был самым влиятельным помощником курфюрста, особенно при организации независимой от сословных органов финансовой службы. Его дом с большим садом у пруда Шлосстайх, более похожий на дворец, в 1817 году приобрела масонская ложа „Три короны".
Вначале пошлину взимали только в Пиллау. Позднее товары, транспортировавшиеся оттуда на лихтерах в Кенигсберг, облагались пошлиной во вновь отстроенном в 1665 году пакгаузе у Голландского шлагбаума на Прегеле. Таможенные конторы у городских ворот, взимавшие пошлину с товаров, ввозимых в город на телегах и санях, были учреждены лишь в 1707 году. Со временем вокруг Кенигсберга образовалась единая таможенная система, управляемая государственной Лицент-директорией. Акцизные налоги должны были, по мнению курфюрста, тоже перейти в его ведение, но он всё же оставил их в сфере местного самоуправления. По правде говоря, городское управление ими являлось небрежным и беспорядочным. Поэтому не прекращались жалобы на злоупотребления и растраты. Морская торговля всё ещё оставалась во власти голландцев. Известно то предпочтение курфюрста, которое он отдавал их образу жизни и организации экономики. Голландцы не только привозили в Кенигсберг свои товары, но и оказывали большое влияние на культуру и быт его жителей. Некоторые голландские семьи оседали после женитьбы в Кенигсберге.
Кёнигсбергскому порту курфюрст оказывал всяческое покровительство. Он углубил фарватер в сторону Пиллау, заложил на Прегеле бурлацкий мол и намеревался с помощью голландца Вибранда фон Воркума вновь наладить строительство кораблей на одной из верфей, однако повсюду натыкался на сопротивление горожан, привилегии которых этим нарушались. Сильнейшее препятствие любому прогрессу оказывал сильный цех владельцев лихтерных судов, обеспечивавших перевозку грузов между Пиллау и Кенигсбергом. Курфюрст так и не смог сломить их сопротивления. Это удалось лишь Фридриху Вильгельму I, который в 1719 году ввёл судовой мореходный кодекс.
Чуть большего успеха курфюрст достиг в борьбе с другими унаследованными приёмами торговли, превратившимися в злоупотребления: применения неправильных мер веса и длины, злоупотребления бракёрским клеймом. Переход экономики от норм средневековья к основным принципам абсолютизма длился долго и сопровождался всякого рода конфликтами. Очень сильно средневековым пережиткам были подвержены ремёсла. Некоторые цехи ремесленников возникли только в это время. Так, шлифовальщики янтаря получили грамоту лишв в 1663 году, вслед за ними бондари, медники, вязальщики беретов и штанов, якорные кузнецы, оружейники, изготовители гребней и щёток. Особую привилегию имели купорщики. Их работа состояла в разгрузке кораблей. Обслуживали они при этом и педальные колёса кранов. Так как зимней навигации не практиковалось, они были обязаны нести в ночное время охрану и принимать участие в тушении пожаров. За выполнение этих обязанностей они получили право хоронить тех умерших, которые не доставлялись на кладбище цехами и товариществами. Свою привилегию они рьяно защищали от носильщиков масла, которые стремились создать им конкуренцию. Купорщики, артель сильных мужчин, остались признанными носильщиками мертвецов вплоть до введения института свободных профессий и ремёсел.
Привилегированными были и цирюльни при банях. Их число было определено в 18 штук. В случае смерти владельца заведение передавалось наследнику с разрешения курфюрста. Парикмахеры основали общество, включавшее хирургов и лекарей. Им так же разрешалось вывешивать таз. Вне ремесленных цехов находились мастера, которые освоили очень редкие ремёсла – жестянщики, изготовители барабанов, точильщики по дереву, изготовители компасов, колоколов и насосов, часовщики, резчики по дереву, каменотёсы. Литейщики колоколов состояли на службе у курфюрста, так как выполняли специальные заказы по отливке орудий в литейной у ворот Кройцтор, где отливались и те же колокола. Известным скульптором был Михаэль Дёбель и его сыновья, скульптором по дереву – Исаак Рига, художник барочного стиля. Оловянщик Кристоф Грюненберг не только поставлял ко двору художественно выполненную посуду, но и изготовил великолепный саркофаг для курфюрста Георга Вильгельма. В Кенигсберге работали мастера-стеклодувы, производившие разноцветные витражи, мастера-строители органов, специалисты по изготовлению лютней, живописцы, резчики янтаря и много ювелиров. Наиболее известным резчиком янтаря был Георг Шрайбер, проработавший в Кенигсберге свыше 40 лет. Он был главным поставщиком подарков из янтаря для дипломатов.
Музыка тогда ещё не занимала того приоритетного места, которое она получит в эпоху Просвещения. Придворные музыканты (остатки придворной капеллы), а также городские музыканты, называвшиеся теперь инструменталистами, входили в музыкальный цех. Разумеется, там же были представлены и церковные органисты, школьные канторы и школьные хоры. Их „чердачными зайцами" были уличные скрипачи и трещоточники, которые выпрашивали милостыню и хорошо были слышны на улицах города. С введением постоянной армии военные музыканты, свирельщики и гобоисты, составили конкуренцию гильдии музыкантов на свадьбах и праздниках. Труба всё ещё сохраняла свой средневековый высокий ранг. Она могла звучать только на торжествах при дворе и в домах аристократии.
Комментариев нет:
Отправить комментарий